Да и старался парень изо всех сил. С чего-то, по его мнению, он должен был начинать. Пять лет университета, оплаченные родителями, пролетели, и настал день, когда Никита волен сам добывать себе на хлеб. Вот он и проявлял недюжинные способности, читал много новостей, статей и прочих текстов, из которых составлял свои собственные, делая их более увлекательными и легко доступными для восприятия.
Его рабочий день длился с девяти утра до шести вечера. Суббота и воскресенье — выходные. Всё как обычно. Всё, кроме одного. После работы теперь он возвращался уже не как раньше — в старую съёмную квартирку, а садился в другую маршрутку и ехал на окраину города, где находилось его новое пристанище в тихом дворе.
Никита объяснил своему соседу по старой квартире необходимость съехать. Да и тот был не против, так как и сам планировал перебраться к своей девушке. В итоге, собрав все свои вещи, Никита переехал. Так он стал жить в новом доме.
…Но до этих событий, если вернуться ко дню похорон тёти Светы, после того как нотариус отдал ключи и уехал, Никита решил не отправляться за своими вещами сразу же. Подумал, что будет лучше пока просто провести этот день и переночевать в новой квартире. Чтобы лучше в ней осмотреться. И, конечно же, приглядеться к Лизе.
Несколько раз Никита заходил к сестре в комнату, пытаясь с ней заговорить. Но девушка по-прежнему лишь смотрела куда-то в шторы и молчала. Никита не осмеливался подойти к ней спереди и посмотреть в лицо. Ограничивался тем, что видел её затылок из-за спинки кресла.
В тот вечер он принёс ей чашку чая и овсяное печенье, что нашёл на кухне. Оставив их на маленьком журнальном столике у двери её комнаты, ушёл. Вернулся через час — чай был не тронут и уже остывший, печенье лежало той же формой. Неудача…
Никита унёс этот чай и принёс новый, горячий. Но повторилось то же самое — к чаю Лиза не прикоснулась. Никита потёр затылок: «А питается ли она вообще?..»
Затем вспомнил, что сам лишь скудно завтракал ранним и давнишним утром перед похоронами. И принялся искать на кухне продукты, из которых можно было бы приготовить что-нибудь существенное. Пять лет студенческой жизни не пролетели зря — Никита мог сварганить еду из любых попавшихся под руку продуктов. Быстро и сытно. Правда, не всегда вкусно, как хотелось бы, но это для него было уже не столь важным. Главное — чтобы не оставалось чувства голода.
Никита нашёл под раковиной в мешке картошку. Почистил её, нарезал дольками и тщательно, равномерно пожарил на сковороде вместе с луком. Вдруг учуяв дымку вдохновения и порыскав в кухонных резервах, он ради эксперимента накрошил свежие базилик и петрушку и усыпал ими своё горячее блюдо.
И правда — поджаристая картошечка тут же преобразилась. Стала выглядеть гораздо аппетитнее. Никита аккуратно выложил её на большую тарелку. Затем достал из холодильника молоко, налил его в стеклянный стаканчик и чуть-чуть разбавил кипятком, чтобы было не таким холодным. Сложив всё это на деревянный поднос, двинулся с ним к Лизе в комнату.
На этот раз он подкатил и оставил журнальный столик прямо перед ней, но в лицо её так и не посмотрел. Почему-то стыдился. Как будто делает что-то плохое. Как будто это всё неправильно. Он всё ещё не верил, что теперь является владельцем этой квартиры. Да и не знал он, как сама Лиза относится к этой новости. Судя по её поведению, считал он, не очень-то радостно.
Вернувшись в её комнату через минут сорок, Никита увидел, что его блюдо съедено наполовину. Для него это было грандиозным прорывом. Он даже не сдержался и бросил ей из дверей счастливое «Спасибо!». Но в следующую же секунду заехал себе по рту рукой: «За что спасибо-то, идиот?!»
В общем, готовить Никита, несомненно, умел. Но в этот день он понял, что отныне ему необходимо улучшать свои кулинарные способности. Улучшать, чтобы подавать Лизе только вкусную и красивую еду, а не традиционное его блюдо — переваренные макароны с майонезом. Да, он хотел чем-то удивлять её, делать ей приятное, и поэтому… на следующий же день купил кулинарную энциклопедию — толстенную книгу со всевозможными рецептами.
