Пэкстон увидела двух женщин. Стол перед ними был усыпан яркими цветами — будто над ним только что взорвалась хлопушка с конфетти. Обе стояли не шевелясь, и Пэкстон невольно спросила себя: а настоящие ли они?
Богатые женщины всегда держат ухо востро. Стоит им лишь прослышать о ком-то, в чьей власти сделать их счастливее, красивее или моложе, как они тут же выстраиваются в очередь: то к новому дерматологу с чудодейственным кремом, то к тренеру, который в два счета приводит фигуру в идеальную форму. Или к Клер Уэверли — блистательной и таинственной, чьи кулинарные шедевры, по слухам, обладают волшебными свойствами: вызывают зависть соперниц, привносят новые краски в личную жизнь, обостряют чувства. Как только стало известно, что она единственная готовит угощения в виде цветов, все немедленно захотели запо-лучить именно эту повариху. И естественно, это оказалось почти невозможно.
— Миссис Уэверли?
— Да?
Клер обернулась. Это была женщина сорока с небольшим лет, с короткой стрижкой, которая ей очень шла. Одного взгляда на Клер хватало, чтобы понять: перед вами сильный и решительный человек, которому чужды хвастовство и позерство.
— Меня зовут Пэкстон Осгуд.
— Здравствуйте, — ответила Клер. Одной рукой она приобняла за плечи девушку, стоящую рядом с ней. — А это — моя племянница Бэй.
— Приятно познакомиться, — сказала Пэкстон.
Бэй улыбнулась. На вид ей было лет пятнадцать: худенький, угловатый, совершенно очаровательный подросток. Пэкстон заметила явное сходство с Клер: те же темные волосы и миловидные черты лица, только глаза, в отличие от тетиных — почти черных и колючих, — ярко-голубые. Руку девчушки до локтя оплетали браслеты, на футболке красовалась надпись «Хочешь знать — спроси меня», а из заднего кармана джинсов выглядывал потрепанный экземпляр «Ромео и Джульетты».
— Простите за беспокойство, — извинилась Пэкстон.
— Никакого беспокойства. Мы уже закончили. Десерт готов. — Клер указала на огромные подносы, заставленные стеклянными чашками. — Заварной лимонный крем с прослойкой из орехового бисквита, анютиных глазок, лаванды и вербены.
— Звучит чудесно.
— Бэй, отнеси эту коробку в фургон, хорошо?
И, когда племянница вышла, уверенно произнесла:
— У вас ко мне вопрос.
Ну конечно, Клер не впервой видеть несчастных влюбленных, которым нужно от нее волшебное снадобье. Или хотя бы обещание помочь.
Убедившись, что никого, кроме них, в кухне нет, Пэкстон поинтересовалась:
— А вы и правда можете с помощью своих блюд влиять на чувства людей?
— Я могу влиять на настроение. Но изменить человека — не в моей власти. На это никакая магия не способна. А кого вы намерены изменить?
Девушка замешкалась. Она не хотела, чтобы Себастиан стал другим. Не хотела, чтобы ее чувство к нему изменилось. Брат посоветовал Пэкстон отыскать причины для счастья, но разве то, на что она надеялась, придя сюда, могло принести ей счастье? Она ухватилась за Клер, как за последнюю надежду, спасительную соломинку, но теперь пора отпустить и ее. И Пэкстон сдалась:
— Пожалуй, никого.
Повариха чуть заметно улыбнулась. Она все поняла.
— Вот и хорошо. Чем отчаяннее мы боремся, тем хуже делаем себе и другим. Поверьте, я знаю, о чем говорю.
Пэкстон вышла из кухни, почти ничего не чувствуя. Оно и к лучшему. Себастиан ждал ее в гостиной.
Несмотря на тонкие черты лица и хрупкое телосложение, он умел производить впечатление человека гордого и неприступного. Таким и увидела его сейчас Пэкстон. Положив ногу на ногу, он сидел на кожаном диване и задумчиво глядел в окно. Услышав ее шаги, Себастиан обернулся.
— Ты не отдала Клер подарок? — удивился он.
Пэкстон повертела в руках злополучную коробочку.
— Нет, не отдала. Я хочу домой.
Себастиан поднялся с дивана, взял со спинки пиджак, и они молча вышли на улицу. Пока они ждали машину, Пэкстон увидела справа от них большой белый фургон, в который садились украинские скрипачи. Она не раздумывая направилась к ним и, протянув коробочку, сказала:
— Благодарю вас за чудесный концерт.
Все четверо улыбнулись. «Поди разбери их, этих странных американок с Юга».
Когда девушка вернулась, парковщик уже пригнал их «ауди». Себастиан открыл перед ней дверь, а затем сам уселся за руль.
