– Вся Аквадората?
– Ах нет, так далеко власть старухи не распространяется. За стенами дворца продолжается обычная жизнь, но мы должны молиться от рассвета до заката, смех и улыбки под запретом. Ну ничего, сегодня этот нелепый пост закончится.
И дона да Риальто принялась мечтать, какое миленькое платьице будет на ней уже нынче вечером. Потом ее мысли перескочили на школу, и она в красках поведала мне, как Голубка Паола кичится, являясь в «Нобиле-колледже-рагацце» в моей гондоле, как принимает поклонение городской публики, притворяясь мною.
– Она настроила против тебя всех учениц, распуская сплетни об интрижках догарессы. – Маура вздохнула. – Будь со мною Карла, вдвоем мы могли бы противостоять лживым обвинениям.
– От Маламоко нет вестей?
– Нет, – грустно ответила подруга.
– Это хорошо, – решила я. – Значит, Карла в порядке.
– Надеюсь. Ну что ж, моя догаресса, давай отправимся поприветствовать дожа?
– Без меня, Панеттоне.
– Что?
– Ступай, милая. Я останусь здесь и не сдвинусь с места, пока тишайший Муэрто лично не принесет мне извинений за арест.
– Филомена, – примирительно начала Маура, – тебя заперли для твоей же безопасности. Его серенити встревожили покушения, и он…
– Ступай.
– Разве у него не было повода проявить строгость?
– Разве у него нет рта, чтоб сообщить мне о своей тревоге? Нет, Маура, поведение тишайшего можно объяснить, но не оправдать.
– Любящая женщина должна прощать ошибки супруга.
– Расскажи об этом любящей женщине лично, здесь таких нет.
Золотистые бровки доны да Риальто приподнялись:
– Ты не влюблена в Чезаре?
Я хмыкнула.
– Не значит ли это, что у моего беспутного братца появился шанс отвоевать твое мятежное сердце? – проворковала Маура.
Я поморщилась.
– Нет? – Оживившаяся было Панеттоне погрустнела. – Хорошо. Я передам его серенити твое пожелание.
Она удалилась. Я заперла за ней дверь, задвинула внутренний засов и стала ждать.
Через четверть часа ко мне постучали. Горничная Инес предлагала мне переодеться в бальный наряд. Ответа она не удостоилась, как и горничная Констанс, принесшая вино и закуски, как и синьор Копальди, интересующийся, все ли со мной в порядке.
Звук передвигаемого мною комода ушей секретаря, наверное, достиг. Я баррикадировала вход на случай, если он велит стражникам выламывать двери.
Дона Сальваторе, непривычно приветливая, уговаривала меня выйти, ей вторила нежным голоском Паола. Синьорины сулили мне торжественную встречу и сообщали, что супруг мой, тишайший Муэрто, ожидает меня в малой зале.
Я молчала.
Незнакомая девица строгим тоном передала приглашение от свекрови.
Я молчала.
– Филомена, – прогрохотало из коридора, – брось ребячиться.
– Ты сбрил свою ужасную бороду? – прокричала я, узнав голос брата. – Куда ты возил этого стро… своего нового родственника?
– Выйди, расскажу.
– Мне не настолько любопытно, – отрезала я и опять замолчала.
Филомен характер мой знал прекрасно, поэтому настаивать не стал.
– Изолла-ди-кристалло, – сообщил он в замочную скважину.
Я легла животом на комод и прижала ухо к двери:
– И что вы там искали?
– Да что там есть? – хмыкнул братец. – Твой муж просто хотел побывать на нашем атолле. Ты знала, что по документам владения этот клочок суши переходит первому наследнику третьего поколения Саламандер-Арденте?
– Ну да. Остров является частью приданого нашей матушки, и по решению ее родителя… – Я запнулась, потому что, произнесенное вслух, это решение вдруг показалось мне странным. – Тебя что, не заставляли изучать семейный архив?
Он ответил что-то вроде того, что крючкотворство никогда его не занимало. Мы немного поболтали о родителях, о том, что, не будь Филодор, наш второй брат, таким книжным червем, он давно устроил бы нам наследника в третьем поколении, что на остальных надежды мало, потому что Флоримон еще слишком молод, а близнецы – балбесы.
Филомен вздохнул оттого, что мой супруг бесплоден. Я спросила, только ли вся Аквадората осведомлена о недостатках дожа, или это обсуждается и на материке. Ответ обогатил меня нелепой историей о форколских сиренах, наколдовавших синьору Муэрто бездетную будущность. Мы похихикали, вспомнили согбенную Атаргате с проплешинами на чешуйчатом хвосте, матриарха Форколы.
