Одежонку частенько пачкал,
Покрывался порой синяками
И носил все обиды мрачные
Я в подол своей милой маме.
Высыхали слёз горьких полосы,
Проходили боль и тоска,
Когда гладила ласково волосы
Моей мамы родная рука.
Подрастая, гулял ночами,
Опьянённый весенним теплом,
Я бросал, и меня бросали,
Жил, порой забывая про дом.
Я кричал: «Вы меня не держите!»,
Меня ветер по жизни нёс,
Тот, что вплёл серебристые нити
В черноту материнских волос.
Было дело – скользил по краю,
Били в кровь, поднимался снова,
Но зато жизнь немного знаю —
Приучает ходить дорога.
Кровь горячая в сердце билась,
Взлёт – посадка, и так – не раз,
И тихонько печаль ложилась
В глубину материнских глаз.
Я не помню истерик буйных,
Слов упрёка и горьких слёз,
Потому, когда было трудно,
Я все трудности маме нёс.
А сейчас и мою причёску
Побелил невесёлый снег.
И не снимешь его расчёской —
Я такой же, как все, – человек.
Подрастают мои девчонки,
Наполняя дом ярким светом,
Голоса – колокольчики звонкие,
А косички их пахнут летом.
Но не всюду расставлены точки,
Не всегда жизнь проходит гладко,
И бывает в глухие ночи
На душе тяжело и гадко.
Злобно каркают чёрные вороны,
И опять, как в былое время,
Я свою поседевшую голову
Маме молча кладу на колени:
«Я споткнулся опять, родная,
Вновь терзают душевные муки,
Посижу, всё пройдёт, я знаю».
И целую любимые руки.
