— Мы отлучимся ненадолго, — уговаривала Сахарная Энн. — Вам полезен свежий воздух и перемена обстановки. Фиби и Мэри позаботятся о Тристе, пока нас не будет. Наденьте свою самую симпатичную шляпку и поехали.
Сахарная Энн не рассчитывала, что шляпка Флоры будет такого кричащего оттенка и на ней окажется столько ярких лент, перьев и плодов. Эта шляпка совершенно не подходила к дорогому платью, которое она надела, — бархатному, с атласной отделкой. На улице, в резком свете, румянец на щеках Флоры, казалось, запылал еще ярче на фоне бледного напудренного лица.
Прежде Сахарная Энн могла бы обеспокоиться, что ее заметят в обществе столь вульгарного вида женщины, но за прошлые несколько месяцев она изменила свое отношение ко многим вещам. В любом случае она никогда не покинет своих друзей по таким ничтожным причинам, как мода, внешний вид или мнение окружающих.
Сахарная Энн пристально наблюдала за бывшей подругой, которая стояла на лужайке в обществе элегантно одетых людей. Люси смотрела на вновь прибывших, не скрывая удивления. По правде говоря, все собравшиеся перед церковью разглядывали их, а точнее, Флору.
Никто не улыбнулся. Никто не кивнул. Никто не подошел сказать доброе слово или поприветствовать по-христиански. Несколько прихожан поспешили войти внутрь; другие остались стоять, будто соляные столбы, выпучив глаза и открыв рот, как испанская макрель на рыбном рынке.
Услышав частое сбивчивое дыхание, Сахарная Энн посмотрела на Флору. Накрашенный рот был твердо сжат, подбородок вздернут, но в глазах блестели слезы, когда она прижимала к груди потертую Библию.
— Что-то мне нехорошо, дорогуша, — прошептала Флора. — Пускай Дональд отвезет меня домой.
Сахарная Энн кипела от гнева, стоя перед церковью с великолепными витражами, на которую, как подсказывала память, дедушка Джейкоб пожертвовал достаточно много денег, вложив их в строительство прекрасного сооружения из камня, в его отделку и в высокую колокольню. Здесь венчались родители Сахарной Энн, и ее тоже крестили в этой церкви.
Но если даже отодвинуть в сторону все это, то церковь — это дом Господа. Сахарная Энн имеет право войти в нее с Флорой или с компанией беззубых моряков с причала точно так же, как любой ханжа или педант, стоящий поблизости и глазеющий на них!
— Дорогая моя! — ободрила Сахарная Энн. — Я уверена, вам станет гораздо лучше, как только мы войдем внутрь.
Уэбб тут же улыбнулся Флоре и предложил ей руку.
— Я буду польщен, мисс, если вы позволите мне проводить вас внутрь.
Сахарная Энн взяла под руку мистера Андервуда, и они вчетвером зашагали к святому месту.
Когда они проходили мимо Люси Маллой Тикнор, Сахарная Энн не отказала себе в удовольствии и ослепительно улыбнулась ей.
— Доброе утро, Люси. Как восхитительно увидеть тебя здесь, моя дорогая подруга. Я жду с нетерпением, когда мы с тобой пойдем в оперу. Мне так приятно, что ты меня пригласила. Заверни к кузине Тристе во вторник, и мы все спланируем.
Продолжая улыбаться онемевшей Люси, Сахарная Энн помахала ей рукой и двинулась дальше. Под взглядами потрясенных прихожан Уэбб провел их в переднюю часть храма.
Сахарная Энн никогда бы не подумала, что кричащая шляпка и броское платье, не важно, насколько они безвкусные, способны вызвать такое волнение окружающих. По правде сказать, с точки зрения самой Сахарной Энн, Флора со своими щедро нарумяненными щеками и начерненными бровями больше подходила для сцены, чем для переднего ряда скамеек в церкви. Но эти люди, должно быть, живут ужасно унылой жизнью, если безвкусная одежда и румяна заставили их так переживать. К тому же Сахарная Энн подозревала, что из всех людей в этой прекрасной церкви у Флоры самое большое, самое любящее сердце.
Когда проповедь закончилась и отзвучал церковный гимн, Сахарная Энн подумала, что им надо поскорее уйти отсюда, и поклялась никогда больше не переступать порог этой церкви.
К сожалению, поскольку они сидели в первых рядах, им пришлось ждать, пока выйдут те, кто находился за ними, и Сахарная Энн принялась оглядывать прихожан, столпившихся в проходе. Одна седовласая матрона, высокая, представительная, поджав губы, презрительно уставилась на Сахарную Энн; затем вдруг ее лицо превратилось в сплошную сладость и она сказала:
