Я стесняюсь чужих — после всех этих лет на одинокой скале с Пью. Навещала нас только мисс Скред, но она — не типичный представитель человеческой породы.
Так что сейчас, встретив кого-то нового, я делаю то, что умею:
Рассказываю тебе историю.
Пью
и я сидели на полу у растопленной печки. Мы смазывали и чистили движущиеся части инструментов. Пью отвинтил медные ручки и подвижные рамки, поднял стекло и отцепил хрупкие стрелки, что дрожат от приливов, отливов и перемены ветра.
Каждый год в начале зимы Пью открывал все кожухи инструментов и развинчивал все болты и винты, чтобы капнуть чистым маслом на всю их механику.
Ему не требовалось видеть, что делает. Пью просто знают, говорил он, как рыба умеет плавать. Пью рождены для Хозяйства света, и хозяйство света они вели.
Случилось это довольно странным образом, как легко догадаться, когда старый Иосая Мрак искал своего первого смотрителя.
* * *
Когда старого Мрака обстоятельства загоняли в угол, он бросал им вызов и шел на прогулку. Он свято верил, что один вид движения поспособствует другому. Стало быть, в тот день в Сольте он все шел и шел и, разумеется, встретил человека, собиравшего паутину.
Первыми в том человеке Иосая Мрак заметил пальцы — длинные, как паучьи лапы, с выразительными суставами. Человек снимал паутину с живой изгороди и натягивал на рамки из прутьев той же изгороди. Он изобрел особый способ хранить паутинки и продавал их за хорошие деньги морякам, хотевшим привезти какую-нибудь диковинку своим женщинам.
— Как тебя зовут? — спросил Иосая.
— Пью.
— Где твое жилище?
— То здесь, то там, не здесь и не там, а по временам вообще в других местах.
— У тебя есть жена?
— Не такая, что признает меня при свете дня.
Стало быть, все решилось, и Пью со своими быстрыми пальцами и ловкостью повадки стал первым смотрителем маяка на мысе Гнева.
— Он ведь не был слепым, Пью, так ведь?
— Нет, не был, дитя, но это еще не конец истории.
— И тогда…
— И тогда, спустя много лет после Иосаи и вскоре после смерти Вавилона в Сольте появился еще один гость. На сей раз не Молли О'Рурк, а ее первый ребенок, Сьюзен Люкс, ребенок, слепой от рождения.
Никто не знал, зачем она появилась, но она так и не уехала. Вышла замуж за Пью, несмотря на разницу в возрасте и воспитании — он под чужим забором, она в приличном доме, он годился ей в отцы, а она достаточно молода, чтобы верить всем его историям. Но у нее были такие же быстрые пальцы, а его глаза вскоре стали такими же молочно-голубыми. Старея, он все больше слепнул, но ни у кого из них не было с этим трудностей — их чувства были тонкими, как у пауков, а руки могли сплести паутину не хуже.
Их ребенок был таким же. И каждый Пью с тех пор. Один или много — как тебе нравится. Слепые Пью, Хозяева Света.
— А что же я?
— А что ты?
— Я не слепая.
— У тебя имеется недостаток зрения, это правда.
— Но как же я буду хранить свет?
Пью улыбнулся, вставляя стекло в тугую оправу барометра.
— Никогда не полагайся на то, что можешь увидеть. Не все можно увидеть.
Я посмотрела на волны, корабли, на птиц.
— А теперь закрой глаза, — сказал Пью, который знал, что я делаю. Я закрыла глаза. Он взял меня за руку, и пальцы его обвили меня, словно сеть.
— Что ты теперь видишь?
— Я вижу, как Вавилон Мрак идет к маяку.
— Что еще ты видишь?
— Вижу себя, только теперь я старше.
— Что еще ты видишь?
— Я вижу тебя в синей лодке, только ты молодой.
— Открой глаза.
Я открыла глаза и увидела волны, корабли и птиц. Пью отпустил мою руку.
— Теперь ты знаешь, что делать.
Это история о любви.
Полюбив тебя, я пригласила тебя в свою хижину на краю леса. Одинокая, затерянная в полях, угнездившаяся на земле, освещавшаяся вручную, она была для меня ближе всего к маяку.
Всякое начало подсказывает возвращение.
Ты плыла на корабле, летела самолетом, ехала поездом и на машине, чтобы добраться издали, с Гидры. Твое экзотическое путешествие закончено, и мы собираемся встретиться на автомойке у вокзала.
Я постаралась все приготовить к твоему приезду — сложила дрова для печки, нашла свечи, постелила новую простыню, купленную заранее, налущила целую миску фасоли, завернула говяжью вырезку в салфетку, чтобы не садились мухи. У меня было старенькое радио — в тот вечер должны были передавать «Тристана», и мне хотелось послушать его с тобой, потягивая красное вино и глядя, как начинается ночь.
