— Боже мой, я вспомнил! Ну, конечно, это же «Купальщицы» Сезана.
— Ты хочешь сказать, что ты ее уже где-то видел?
— Много раз, Венансиу, — грустно улыбнулся Себастьян. — В свое время это полотно висело в гостиной доны Жозефы. После того, как она была вынуждена уехать из страны, в ее доме провели обыск, а я подумал, что полотно украли. Но оказывается, она предусмотрела даже это и спрятала в моей машине это сокровище, где оно и хранилось все это время.
— Так вот почему она отписала машину тебе и посоветовала никогда от нее не избавляться, — Себастьян внимательно посмотрел на сына и опустил голову. — Папа! Ты что, расстроился? — Венансиу увидел, как по щеке отца скатилась слеза.
— Все в порядке, не беспокойся, — Себастьян попытался взять себя в руки. — Я знаю, что она стоит несколько миллионов.
— Вот это сюрприз из прошлого! Странно, почему она не забрала ее потом, — Венансиу успел заметить, что отец смог совладать с эмоциями и теперь выглядел вполне спокойным. — Должно быть, потому что сделала подарок... Хотя я просто обязан сходить к адвокату доны Жозефы и уточнить завещание. Будет некрасиво, если я присвою то, что мне не принадлежит по праву.
— Папа, очнись! Эта картина стоит несколько миллионов. И ты только что сам сказал, что она оставила ее тебе.
— Это не так просто. Я — обычный шофер, а кто она?
— Пойми, папа, ты любил ее, и она могла питать к тебе те же чувства! Кто знает, как было на самом деле!
— Если бы ты знал дону Жозефу! У нее была только одна страсть — «DIARIO DE NOTICIAS»! И даже на собственную дочь ей не хватало времени. Бедняжка постоянно жила в пансионах.
— Папа, мне кажется, ты боишься посмотреть правде в глаза. Дона Жозефа хотела изменить твою судьбу.
— Думаю, что моя жизнь и так хороша. Особенно после того, как я узнал о том, что ты не был замешан в той грязной истории с женой Режиналду, а взял тогда всю вину на себя, чтобы выручить своего кузена. Попадется он мне, я все ему выскажу. — Венансиу увидел, как лицо отца пошло пунцовыми пятнами. — И самое страшное в этой истории то, что если бы тебе не угрожала тогда смертельная опасность, ты никогда бы не открыл мне правду, а я не простил тебя.
— И все же...
— Сынок! — Себастьян не дал ему договорить. — У меня к тебе просьба: держи пока рот на замке, а я подумаю, к кому обратиться за помощью в этом вопросе. Мне нужен дельный совет.
— Прошу тебя об одном, папа: не отворачивайся от своего счастья.
— За меня не волнуйся. Я живу по принципу, по которому жил мой собственный отец: за добро плати добром, а злу спуску не давай. Оно должно быть наказано!
* * *
Машина Режиналду подъехала к зданию местной мэрии, у которой толпился возбужденный народ. Опытный глаз Вивиан сразу выхватил из толпы грузную фигуру помощника мужа. Она многозначительно улыбнулась и кивнула ему.
Мужчина, поощренный таким вниманием, тут же запрыгнул на тумбу и крикнул что есть силы:
— Независимость или смерть! Давайте превратим Виллу Сан-Мигель в самостоятельную общину. Режиналду — в префекты! Да здравствует старший сын Марии ду Карму!
— В день голосования нельзя устраивать агитацию! — возмутился в толпе женский голос.
— Правильно, — согласился Режиналду и погрозил пальцем в сторону провинившегося помощника. — Никакой агитации: нельзя давать оружие нашим врагам. — Он снисходительно посмотрел на простодушные улыбающиеся лица, окружавшие его, и уже собрался войти в здание, чтобы проголосовать, как чья-то цепкая рука тяжело опустилась на его плечо. Режиналду резко развернулся и застыл от удивления: на него сурово смотрел его собственный дядя Себастьян.
— Вы уже проголосовали, дядя? — Режиналду добродушно похлопал его по плечу. — Я на вас рассчитываю.
— Убери от меня руки, негодяй, — с вызовом сказал Себастьян и пристально посмотрел ему в глаза.
— Вы нервничаете? Мы можем поговорить. Думаю, что нет причин для ссоры: мы поймем друг друга. Мне кажется, что собственная сестра запудрила вам мозги несправедливой критикой в мой адрес.
— Хватит болтать со мной в таком тоне. Я пришел поговорить с тобой о смерти Лейлы. Хочешь здесь, при всех, или в кабинете? — Режиналду заметил, как глаза Себастьяна потемнели от злости. — С удовольствием расскажу этим людям, которые верят тебе, некоторые детали.
