Гуртовая тропа — старинное название. На самом деле, и не тропа вовсе, а широкий, хорошо утоптанный тракт. Вот разве что, как и прежде, перегоняют по нему с юга на север стада предназначенных к съедению во Флоре коров. Этим старое название и оправдывается. А так, всего лишь еще одна дорога, одна из многих, по которым он шел в своей жизни, которыми вела его судьба. Впрочем, если оставить в стороне философские обобщения, дорога есть предмет сугубо материальный, можно даже сказать, утилитарный. В самом деле, людям свойственно перемещаться. Такова их природа. Однако у того, кто желает, должен, или, возможно, принужден покинуть то место, где он находится теперь, чтобы достичь какого-либо иного места, выбор не велик. Или вода, или земля. Летать человеку не дано.
Не важная эта мысль заставила Карла поднять взгляд к небу, но голубовато-дымчатые пространства над его головой были совершенно пусты. В них не было ни облаков, ни птиц, лишь безжалостное солнце осени неторопливо взбиралось к точке перелома. До зенита «светильнику богов» оставалось совсем чуть-чуть: шаг и еще, быть может, полшага. Никак не больше.
«Скоро можно будет сделать привал», — решил Карл и снова посмотрел перед собой.
На этом отрезке пути дорога была близка к тому, чтобы считаться прямой, и хорошо просматривалась едва ли не на лигу вперед. Впрочем, чем дальше, тем больше дрожащий от зноя воздух искажал очертания предметов. Осень. На севере, вероятно, уже идут дожди, но, даже если и нет, все равно воздух прохладен и прозрачен, ночи холодны, предвещая приближающиеся зимние стужи, а дни расцвечены удивительными красками осени, любоваться которыми Карл не уставал никогда. А вот во Флоре все не так.
— Все дело в том, — сказал Гавриель, — Что скалярные[1] определения не годятся для описания пути. Дорога это всегда и, прежде всего, «Где», «Когда», «Куда», и «Зачем», не так ли, Карл?
Естественно, маршал не поучал, он всего лишь размышлял вслух.
— Так, — согласился Карл, чуть скосив глаза на спутника.
Он увидел красивую руку с длинными пальцами и ухоженными ногтями, небрежно сжимавшую повод из бордовой тесненной кожи, и еще черную с рыжинкой гриву Кастора — каркарового[2] иноходца маршала, и страстно захотел посмотреть на Гавриеля, увидеть его целиком, горделиво сидящего в высоком загорском седле, но головы не повернул.
— Это Флора, — сказал он вслух. — Осень.
— Флора, — согласился Гавриель. — Гуртовая тропа, если мне не изменяет память. Не лучшее время для путешествия на юг.
— Но и не худшее, — возразил Карл. — В конце концов, всего лишь чуть более ста лиг. Вполне можно, обернуться за три декады.
— Какой сегодня день? — низкий баритон Гавриеля прозвучал чуть растеряно. Маршал был не из тех людей, кто мог равнодушно пройти мимо такого неприятного факта, как дезориентация во времени и пространстве, но он был и не таков, чтобы впадать из-за этого в истерику.
— Четвертое октября, — спокойно сообщил Карл. — Я отправился в путь накануне, а к вечеру предполагаю быть в Таборге.
