— Милая дама, я хотел бы вас съесть. Что вы скажете об этом моем желании?
Я хотела ответить, что, если я кажусь ему аппетитнее румяных цыплят, поданных нам на ужин, то это для меня очень лестно, но шум, раздавшийся у двери, не дал мне произнести ни слова. В зал ввалилась компания английских офицеров. Один из них небрежно махнул рукой:
— Эй, хозяин! Вина!
— Какого желаете, господа?
— Фалернского!
Услышав голос офицера, Александр быстро оглядел всю компанию, и одна бровь его приподнялась. Он непроизвольно поднял руку.
— Ле Пикар?!
И удивление, и недоверие прозвучали в голосе герцога. Офицер — еще молодой, лет тридцати, русоволосый, ладный — заметил нас, и лицо его вспыхнуло. Он двинулся к нам, расталкивая толпу.
— Ты — в английской форме?
— Это просто камуфляж. Положение требует… Но, черт возьми, Александр, как ты здесь оказался?
Ле Пикар, который, как я поняла, был французом, бросил на меня заинтересованный и вместе с тем нерешительный взгляд, очевидно не зная, за кого меня принимать: за жену, за любовницу ли…
Александр медленно произнес:
— Дорогая, это граф Ле Пикар де Филиппо, один из самых лучших среди моих товарищей. Ле Пикар, честь имею представить тебе свою жену.
Офицер, казавшийся по сравнению с Александром суетливым и нервным, быстро произнес:
— Для вас — просто Антуан, мадам.
— Тогда для вас — просто Сюзанна, сударь, — ответила я любезностью на любезность.
Мой муж пригласил графа к нашему столу. Ле Пикара не пришлось просить дважды: вооружившись острым ножом, он уже через мгновение резал каплуна и огромные его куски отправлял в рот, запивая их вином. Его бесцеремонные манеры были почему-то так непосредственны и симпатичны, что мне ужасно захотелось улыбаться.
— Ты еще не женат?
— О! Еще чего не хватало!
— А что ты делаешь на Корсике?
Проглотив очередной кусок, Ле Пикар деловито ответил:
— Жду, когда придет приказ отправляться к королю в Верону. А еще ловлю на Корсике недобитых республиканцев.
— Ты думаешь вернуться во Францию?
Граф пожал плечами.
— Сразу после Вероны — разумеется. Я их не оставлю в покое.
— Кого это — «их»? — спросила я, недоумевая.
— Республиканцев.
Ле Пикар несколько нерешительно взглянул на меня, потом обернулся к герцогу:
— Наши планы по-прежнему совпадают, Александр?
— Нет.
Я даже вздрогнула: настолько резко прозвучал голос мужа.
— Ты хочешь сказать, что не станешь мне помогать?
— Да. Именно это я и говорю.
— Хорошие же у тебя понятия о долге и дружбе!
— Какие есть.
Все эти слова были для меня весьма туманны, и я, чувствуя себя усталой, поднялась.
— Пожалуй, я оставлю вас, господа. Не сомневаюсь, вам есть о чем поговорить и без меня.
Я поднялась в комнату, которую мы сняли на ночь, и Эжени помогла мне раздеться и лечь в постель. Она не распаковывала чемоданов, ибо знала, что утром мы снова отправимся в путь. В сущности, присутствие служанки мне только мешало, это Александр настоял, чтобы мы взяли с собой эту девушку, а вообще-то я сама умела отлично себя обслуживать. «А если нужно будет наряжаться к балу?» — спросил Александр, и я сдалась…
Какой уж тут бал… Нас сейчас ждут только горные дороги и придорожные таверны. Даже если мы доберемся до Неаполя, кто сказал, что нас станут приглашать на балы? У нас там нет знакомых.
Ле Пикар, старый знакомый моего мужа, лишь несколько мгновений занимал мои мысли, когда я легла в постель. Я поняла только одно: он роялист и явно устраивает какие-то диверсии против Республики. О каких планах он говорил? И неужели не понял, что мы сейчас в свадебном путешествии, а стало быть, планы Александра могут совпадать только с моими планами и ни с чьими больше!
Александра долго не было, и меня целым сонмом обступили раздумья. Я подумала о Клавьере. Надо же, он женился на Флоре де Кризанж — еще один плевок в лицо Сюзанны де ла Тремуйль… Но, сколько я ни старалась, я не могла пробудить в себе ни гнева, ни ненависти, ни возмущения — ничего, кроме пренебрежения. Мне даже было как-то трудно связать Клавьера с моими девочками. Умом я понимала, что он их отец, но прочувствовать это до конца не могла. Во всяком случае, мои близняшки ничего от него не взяли, кроме цвета глаз и волос. Волосы, кстати, может быть, и мои. Вероника и Изабелла называют Александра своим отцом — вот единственное, о чем бы мне хотелось поставить Клавьера в известность. Вряд ли у него будут законные дети — эта его замечательная Флора уже слишком стара, ей наверняка не меньше сорока трех… Впрочем, к чему я об этом думаю? Я счастлива, а остальное не имеет значения.
