Машина сорвалась с места.
Я наклонилась к ребенку. Мальчишка с васильковыми глазами, подрастет разобьет достаточно много сердец.
— Это твои родственники? С ними все будет хорошо, — я опять давала надежду. Когда же отучусь от этого пустого занятия? — Тебя как зовут?
— Мильн, — тихо сказал мальчишка.
— Мильн, а… — здесь он меня обнял и заплакал. Что мне делать? Его родственников увезли, а с ним то что делать? Куда его? Сейчас спрошу у людей. Я подняла голову. На месте происшествия нас осталось трое: я, Гена и маленькая седенькая стар. женщина. — Скажите, а как с Мильном то быть?
— Это вы меня спрашиваете? — возмутилась женщина. — Я не знаю, — тут же поправилась она. — Простите. Это Мильн?
Понятно, она его не знает.
— А тех, которых увезли, вы знаете? — что-то надо мной стали сгущаться тучи.
— Девушка, похожа на кого-то знакомого, — порадовала меня стар…женщина. — Я сеньлора Кыль, — представилась она.
Я хоть и была не в себе, но вспомнила, что это моя соседка. Представившись, я еще раз спросила, что делать. К этому моменту Мильн был у меня на руках. Никогда не любила детей, не знаю, как с ними обращаться.
Сеньлора Кыль покачала своей седой головой и заявила:
— Дорогая сеньлоритта Чех, вы бы могли придумать что-нибудь сами, а я считаю, что надо вызвать души.
— Какие души? — встрял Гена.
Мне разговор разонравился. Если эта старая карга начнет так говорить, что пострадавшие умерли, у ребенка может быть истерика.
— Души вызывать не будем, — я пресекла все поползновения сеньлоры Кыль. — Ребенок поедет с нами. Гена садись с ним на заднее сидение. Мурку подвинь.
Мильн вцепился в меня, а я подумала, что нас склеили. Я не смогу вести машину с ребенком на руках.
— Гена, дай Мурку! — я пыталась усадить малыша в машину. Мурка открыла глаза, когда Гена принялся ее извлекать из вороха тряпок, которыми было завалено заднее сидение.
— О! — Мальчишке понравилась Мурка, он, наконец, отцепился от меня. — Сеньлора Кыль, вы в город или домой?
— В город, душечка, — благодушно отозвалась она. Все это время она что-то бормотала, но я не могла разобрать. Единственное, что слышалось: «души».
— Сеньлора Кыль, прошу вас оказать нам услугу и сообщить в больницу или куда там повезли пострадавших, что ребенок находится у меня. Его родственники в любой момент могут приехать. Сеньлора, вы помните, что я купила правобережное поместье?
— Помню, сеньлоритта Чех, — порадовала она меня своим сообщением, а главное, что не забыла, как меня зовут.
— Может в город? — засомневался Гена.
— Мне надо вступить в права в течение тридцати часов, Гена. Сроки старого барона истекают, — я не говорила об этом Гене, но сеньлор Ичетта информировал о столь странном условии покойного барона. — Сейчас почти восемь вечера. Не пойму, когда у них здесь темнеет? Ладно, вроде стало смеркаться. Так вот, время точно закончится не завтра, а послезавтра в 4 утра. Понятно?
— Понятно, — Гена сразу согласился, что нам надо в «Адивинанца».
Разбитые машины мы уже миновали и свернули на дорогу к горам. Мильн тискал Мурку, та отбивалась в меру своих сил, но не слишком активно.
* * *
Латифун стал свидетелем серьезной ссоры отца и сына. Уйти нельзя, оставаться невозможно. Поверенный вжался в кресло, стараясь не дышать, не привлекать к себе внимание.
До этого Чукмедал расположился в его кабинете и выслушивал отчеты магов о том, почему взорвался дом карлика Ворчуна. Магов было трое. Все выпускники высшей академии и очень уважаемые люди. Каждый подробно излагал про предпринятые им действия, а в особенности про затраченные средства, но выводы были не утешительны, как женская логика. Никто не мог достоверно утверждать, что разыскиваемая ими женщина не погибла при взрыве.
Старик слушал молча, лишь иногда бросая на колдунов свои зверские взгляды. Латифун присутствовал по просьбе старика Чукмедала. Поверенному отводилась роль казначея.
— Значит, нет данных за то, что она погибла, но и то, что жива, тоже не подтверждено? — Чукмедал спрашивал всех троих.
Они энергично с этим согласились. Маги сочли, что явно выполнили свою работу. У Чукмедала же было свое мнение на этот счет.
