Гигант снова замялся, но все же ответил:
— Да есть во мне сок, хозяин! Уж и не знаю, сэр, почему они не беременеют. Обрабатываю их вовсю, а они ни в какую, сэр. — Он расплылся в ухмылке. — Но им все равно нравится, хозяин, можете не сомневаться. Ох, как нравится!
Хаммонд уже не слушал его: его внимание привлек Драмжер.
— Смотри-ка, Драм Мейджор, каким ты вымахал! Тебе, поди, уже пятнадцать? Я помню, сколько тебе лет, потому что твой отец погиб во время пожара в старом доме как раз тогда, когда брюхатил Жемчужину. — Он повернулся к громадной женщине в дверях. — Его отпрыск, верно?
— Драмсон был мужчина хоть куда, масса Хаммонд, сэр. Уж я-то помню! Лучше, чем Мид.
— Подойди-ка ко мне, Драм Мейджор. — Хаммонд указал плеткой место, куда тому следовало встать, — в двух футах от стула. Когда тот встал в очерченный круг, он остановил его жестом и приказал: — Разденься!
Драмжер оглянулся на столпившихся неподалеку мальчишек и девчонок, которые внимательно следили за каждым его движением, покосился на Жемчужину и Мами-Энн, высунувшуюся из окошка своей хижины, жадную до всего, что происходит у старухи Люси.
— Прямо тут, масса Максвелл, сэр?
— Прямо тут, где же еще? Валяй, снимай штаны. Не торчать же мне здесь весь день!..
— Вы собираетесь продать Драмжера в этом году? — Жемчужина знала, что заходит слишком далеко, но надеялась на обычную благосклонность хозяина.
Хаммонд едва удержался, чтобы не ответить: «Не твое собачье дело», — как он ответил бы любой рабыне на ее месте, но при виде Жемчужины он не мог отогнать воспоминаний о прошлом, в том числе о счастливейших и несчастнейших моментах своей жизни, поэтому ему не захотелось ставить ее на место.
— Кто говорит о продаже? Не собираюсь я его продавать! Я что, продал Олли? Или тебя со старухой Люси? Вот и Драм Мейджора не собираюсь продавать. Я его осматриваю, только и всего. У меня есть планы на его счет. Миссис Августа жалуется, что я слишком часто забираю из дому Брута. Брут мне нужен, но она говорит, что ему есть чем заняться в Большом доме. Мальчишка Бенони — плохой работник, вот я и подумываю, не забрать ли Драм Мейджора в Большой дом, чтобы он пообтесался. Миссис Августа была довольна его отцом и хочет, чтобы я оказал милость Драм Мейджору.
Единственная пуговица, на которой держались штаны Драмжера, поддалась его неуверенным пальцам, и штаны упали в пыль. Деревянные пуговицы выскользнули из драных петель рубахи, и рубаха присоединилась к штанам. Драмжер стоял обнаженный перед хозяином и, как ему казалось, перед всей плантацией. Но через мгновение замешательство сняло как рукой: он вспомнил, что может гордиться своим стройным телом, набирающим силу. Выражение лица хозяина свидетельствовало о том, что зрелище нашло одобрение. Хаммонд заставил его сделать еще один шаг вперед и опытной рукой провел по бедрам Драмжера, ощупал лодыжки и икры. Приподняв сначала одну ступню, потом вторую, он внимательно, палец за пальцем, исследовал его ноги, после чего обтер пыль с ладоней о кожу раба. Напоследок он взвесил на ладони его мошонку и остался доволен мгновенной реакцией молодости на тепло его руки. Хаммонд Максвелл рассмеялся.
— Сразу жмешь на курок, парень? Помнишь, как я тебя взгрел, когда ты пристал к Клариссе? Небось вся задница в шрамах? — Он повернул Драмжера, чтобы осмотреть кожу на ягодицах. — Ничуть не бывало: я велел отхлестать тебя вполсилы.
— Все равно было больно, — осмелился ответить Драмжер. Раз то наказание было вполсилы, оставалось надеяться, что полновесного не последует никогда.
— А как же! — Хаммонд нахмурился. — Не мог же я позволить тебе тратить сок на костлявых пигмеек вроде Клариссы! Учти, парень, в твоих жилах течет хорошая кровь! Я сам стану подбирать тебе девок и назначать время, когда их покрывать. Запомни!
— Он помнит, сэр, масса Хаммонд. — Жемчужине хотелось отвести от Драмжера новые напасти, поэтому она вмешалась. — Такое наказание не забудешь.
Насупленность сменилась на лице Хаммонда ухмылкой.
— Сколько раз ты покрыл эту Клариссу?
— Три раза, хозяин, сэр.
— И она понесла! Отлично, сильный паренек. Но в Большом доме держи штаны застегнутыми, ясно?
