— Верю, — вздохнул я.
Мы вернулись к общей группе, и лейтенант на всякий случай обвел присутствующих пристальным взглядом. Присутствующие, тоже на всякий случай, глаза отвели.
— Все верно, — твердо, как Ленин с броневичка, сообщил мент. — Пирожки в наличии присутствуют, а значит, он не врал. Осталось только выяснить одну деталь в этом странном обстоятельстве. — И он хитро посмотрел на меня. Настолько хитро, что мне снова подумалось — плакала моя бедная сотня. И упекут меня лет на несколько вот такие же ножички с резными рукоятками строгать. — Для чего они решили совершить на вас нападение в преступном виде?
— А я знаю? — удивился я с облегчением. — Меня бить начали, а не мотивы рассказывать.
— Та-ак! — гнусно протянул лейтенант и повернулся к Генахе. У того взгляд уже остыл и соображалка, судя по всему, вернулась на место. — А ты? Мысли есть?
Генаха шмыгнул носом, вырвал у мента руку, за которую тот все еще держал его, и потер морду пятерней:
— Может, тачку забрать хотели?
— О! Дельная мысль! — оживился лейтенант. Но тут же снова сник. — Хотя нет. Говно мыслишка. Из возраста вышли.
— Тогда бабки, — Генаха сделал еще одну попытку.
— О! Вот это точно дельная мысль, — снова оживился лейтенант. — На бабки всякий поведется.
— Меня уже можно отпускать? — уточнил Генаха.
— Можно, — важно кивнул лейтенант, и его подчиненный сделал от Кавалериста шаг вправо, всем своим видом показывая, что отныне к этому человеку никакого отношения не имеет. — Заявление писать будем?
Он почему-то посмотрел на меня. Но я переадресовал его взгляд Генахе — все-таки, его сторона пострадала больше. Особенно фасад.
— Да ну его к черту, это заявление, — проворчал Генаха, разминая запястья. — Все мозги высосут. Ну, подрались — и подрались. Нормальное дело.
— Хозяин — барин, — хмыкнул лейтенант. — А в обезьяннике они у меня все равно посидят. Нечего покой мирных граждан мордобитием нарушать. — И, сняв с пояса рацию, забормотал в нее: — Третий — восьмому. Третий — восьмому! Пять человек на крытую стоянку. Прием.
— Понял, — прохрипела рация в ответ. — Пять человек на крытую стоянку.
— Мы можем идти? — спросил Генаха.
— Ага. Если можете, — сказал мент и заржал. Глупо и по лошадиному. Кроме него, ржать никто не стал. Даже младшие по званию. Сообразив, что спорол чушь, лейтенант резко заткнулся и уставился на своих. — Ну, что стоите? Упаковывайте граждан. Они с нами. До конечной.
Мы с Генахой синхронно развернулись и потопали к своим машинам. Только он монтировку по пути подобрал. Хе, как я совсем недавно в скверике! Только там меня шепелявый немножко меньше попортил. Впрочем, с шепелявым я был один на один, так что особо гордиться нечем.
У машины Кавалерист грустно посмотрел на меня единственным работоспособным глазом и сказал:
— Я домой, Мишок. Отработался. Минут через пятнадцать шары, наверное, вообще заплывут. Ничего не увижу. Надо не забыть Рамсу позвонить — пусть подъедет, машину заберет. — Рамс был сменщиком Генахи.
— Извини, — сказал я.
— Брось, — отмахнулся он. — Сегодня — я тебе, завтра — ты мне. Мы же в связке. Только Бэка тебе самому искать придется. Объяснишь ему, что почем, хоккей с мячом…
— Объясню, почему не объяснить, — я пожал плечами. — Объяснялку пока не оторвали.
— Какие твои годы? Оторвут еще. Верной дорогой двигаешься. — Подумал и добавил: — Похоже, Мишок, крупно ты влип. Ты это… Оборачивайся почаще. Как бы кого лишнего за спиной не оказалось. Ладно, бывай.
— Побываю, — я вздохнул. Совершенно искренне, кстати сказать.
Генаха, кряхтя, уселся в свою машину, развернулся и уехал, махнув мне рукой на прощанье. Я проводил его взглядом, подумал и решил, что мне тоже не мешало бы переместиться подальше от автовокзала. Какой-то он был негостеприимный сегодня, если вы понимаете, о чем я.
И, отъезжая, не смог отказать себе в удовольствии — посмотрел в зеркало заднего вида. А в нем показывали захватывающее кино про то, как менты деловито собирали с асфальта наших недавних противников.
