Михаил ее не сразу и узнал – едва ли не четверть города выгорела. В городе стоял запах гари, по пепелищам бродили люди, отыскивая уцелевшее добро. М-да, пожалуй, правильно, что он завернул для торговли в Тверь. Хотя то там, то сям уже стучали топоры, и на расчищенных участках возводились новые избы. У кого были деньги на строевой лес, торопились до осени, до холодов возвести себе жилье. Ватажка хороших плотников могла сложить избу за десять дней – с окнами, полами, крыльцом. Много времени уходило на кладку печи, печники были в дефиците, да и сохнуть печь до первой растопки должна была долго.
Походил по столице княжества Михаил, посмотрел на разорение, повздыхал. Мало того, что деревянная Русь горит повсеместно, так еще удельные и великие князья города разрушают, никак власть поделить не могут. А еще уничтожают людей, в плен угоняют и тоже жгут враги внешние: литовцы, татары ордынские и крымские – да несть им числа.
Пока ходил по Москве, мучительно вспоминал, какие города на Руси не горели дотла, куда татары не дошли. Выходило – только Север, вроде Холмогор (нынешнего Архангельска), Соловков, где только монастырь и есть, да еще Белозера и Вологды. Однако Михаил был человеком теплолюбивым, и жизнь на Севере его не прельщала. Там и лето-то один месяц в году, и в реках не искупаться из-за холодной воды. Нет, те края безопасны, но не для него.
Были и другие города, вроде Хлынова. Но туда можно добраться по воде только через Казань или, если не хотелось встречаться с татарами, посуху.
На судно он вернулся задумчивым, уселся на корме и голову повесил.
– Ты чего такой печальный, хозяин? – устроился рядом на борту Григорий.
– По городу ходил. Печальное зрелище, одни пепелища. Беда у людей, чему радоваться? Дом хотел купить – небось сейчас цены взлетели. Да и опасаюсь теперь деревянный брать, каменный куда как лучше, не сгорит.
– Многие бояре и каменные дома побросали, от пожара из города с семьями утекли. Слышал я от людей, что они за городом имения себе строят – кто подсуетился вовремя. Земелькой-то в основном Великий князь да церковь распоряжаются. Так что проще уж готовый дом купить и перестроить, а то и вовсе снести и новый на его месте воздвигнуть, чем пустошь получить. Великий князь землицу за заслуги жалует больше воеводам да дворянам.
Ну хоть здесь ясность какая-то появилась. Обзаводиться жильем край как надо, ну еще месяца два-три, если с погодой повезет. А потом холода грянут, реки льдом покроются – на кораблике уже не поплаваешь.
И еще одна причина была: денег у него прибавилось изрядно. Капитал купеческий, что он в тайнике нашел, умножился впятеро, как не больше. Все время с собой его иметь Михаил опасался. Корабль захватить могут, утонуть в бурю запросто может, даже сгореть случайно. И получится тогда – ни корабля, ни денег, хоть на церковной паперти подаяние проси. А в доме надежно спрятать можно, в том же подполе. Правда, чтобы дом не разграбили, когда он по торговым делам отлучаться будет, кого-то нанимать надо – вроде сторожа или домоуправителя.
– Григорий, присматривай дом, поговори со знакомыми. Я же к купцам схожу, с ними потолкую.
– А может – ну ее, эту Москву? Купим дом в Сергиевом Посаде? Монастырь рядом, все чинно, спокойно. У монастыря стены высокие да крепкие, от любого врага оборонится.
– Монастырь-то оборонится, а сами посады? Понятно, жители в монастыре укроются – а дома? Сгорят?
– Тогда не знаю, что присоветовать. Ты хозяин, решай сам.
Легко сказать – «решай», а как? Если бы знать…
– А как до монастыря по воде добраться?
– Ну, сначала по Клязьме, потом по Вори, дальше Торгаша будет, а потом – Кончура. На ней как раз Сергиев Посад и стоит.
– Что-то далеко выходит… А ты откуда знаешь?
– Ходил как-то раз, запомнил.
И все-таки Михаил решил брать дом в Москве. Прибудет вот так с товаром в Первопрестольную, а голову приклонить негде будет, до Сергиева Посада не меньше двух дней по узким рекам добираться надо.
Походил он по торгу, поговорил с купцами из местных, московских, – с приезжими что толку выяснять? Нашел купца, который и подсказал ему:
