— Не-е, нельзя так. Нужно дать ей имя. Положено так… — Петрович, как самый беспокойный и настырный, продолжал держать меня под прицелом своих выцветших глаз.
— Вот, например, ты что сказал, когда впервые вышел на поверхность?
— Не помню… «Шарик, свет!» сказал.
— Не, это не пойдет. А потом?
— А потом Шарик сдулся, а я закувыркался вниз. Там я ничего не говорил. Даже матом не ругался. Просто не успел.
— А когда с дедом выходил из пещеры?
— «Вот незадача» он сказал… — вспомнил дед. — Как-то так, если я не ошибаюсь.
— Да уж… Планетка еще та. Чистая незадача, если еще конкретнее не сказать.
— А что? — сказал Костя. — Мне нравится. Незадача она и есть. Давайте ее так и назовем.
Спорить не хотелось, после водки и ухи меня мягко накрыло сонное отупение. Я бросил окурок в урну и промазал. Встал, подобрал его и сделал вторую попытку. Теперь попал.
— Ладно, пусть будет Незадача. Вы знаете, отцы, я себе в мечтах навоображал как выйду на поверхность планеты со своим штандартом, воткну его в новую землю, дам планете имя и объявлю ее своей…
— И что? — заинтересовался Петрович. — Имя мы ей дали, теперь дело за штандартом!
— Не, не пойдет… Унесет там ветром меня с этим штандартом. Только маленький пионерский флажок. Незадача — она Незадача и есть. Как говорится: «Как планету назовете, так она и поплывет». По орбите своей…
Все грустно улыбнулись. Так и закончился этот день.
А на следующий день Костя собрал нас на мозговой штурм. Тема заседания клуба знаменитых капитанов была одна: «Поиск экспедиции майора Октябрьского». Майор Октябрьский — это отец Кости. Как он мне рассказал, с революционной фамилией подсуетился его дед. Тогда это было модно и многие лихо меняли свои крестьянские прозвища на что-то звонкое и революционное. Помню, сам читал подшивки газет в библиотеке института. Особенно меня тогда рассмешили массовые переименования всяких Тоцких, Циперовичей и Кацев в Троцких. Не надо думать, что громкий псевдоним льва революции привлекал только евреев, нет — на фамилию Троцкий косяком переходили и Ивановы, Петровы и Сидоровы. До глубокого разочарования в новой фамилии оставалось лет восемь-десять. А там, за явно выраженную привязанность к троцкизму, восемь-десять лет плюсовалось к их срокам за вредительскую деятельность.
Но дед Кости с фамилией угадал. Октябрьский — это достойно, красиво и политически выдержанно.
Так вот, Егора поставили во дворе коттеджа, выделив ему шезлонг и графин с морсом. Задача у него была одна — гнать поганой метлой агентов ЦРУ, СИС, Моссад, БНД и прочих сигуранц с дефензивой. Чтобы враги нас не подслушали. А так же шугать всех местных ходоков к начальству. Ибо — не фиг! Отвечаешь за свой участок работы, так и занимайся им сам, а не перекладывай ответственность на плечи московского начальства.
А мы начали осторожно набрасывать контуры будущих приключений и подвигов. Я четко и настырно подтвердил свой план — пока не перебросим на чудо-планету достаточное для трехмесячного сидения количество харчей, воды, патронов и туалетной бумаги, пока не создадим там базовый лагерь или даже форт, в поиск мы не пойдем. Одно дело три-четыре дня на природе, пикничок там, или выезд на охоту-рыбалку, а другое дело исследовательская экспедиция. Так я им и сказал. Старики сморщились, но промолчали. Потом дед нехотя признал, что внук, в общем-то, прав, только он к таким роскошествам не привык, у него, мол, все было гораздо скромнее — автомат за спину, нож в зубы, две банки тушенки в ранец и гуляй — не хочу! Костя с Петровичем сочувственно закивали головой. В конце концов, я этих китайских болванчиков заставил принять конкретное решение.
Так в протоколе появилась первая запись: «Поручить тов. Тихонову С.П. сформировать перечень необходимых припасов и оборудования для создания базового лагеря экспедиции. Заказать потребное согласно списку, получить груз и разместить его в соответствующем складском помещении. Экспедитору тов. Никитину А.К. приступить к переброске и размещению груза в точке высадки экспедиции. Срок — до 03.10.2012. Ответственные — т.т. Тихонов, Никитин».
