Хождение за три моря - страница 12
Афанасий и Дмитрий пустили коней рысью, свернув налево, пробились через орешник и вскоре выехали на знакомую дорогу. В полуверсте за рощей виднелась деревня, тёмные избы с тесовыми крышами разбегались по травянистому холму. Огибая холм, текла река, появляясь из леса. За ней простиралась обширная луговина. Вскоре из-за поворота показалась телега.
— Быстро вы! — удивился Степан, придерживая лошадь. — Тпру-у, лиходельница, ни одной колдобины не пропустишь! Дак што вы? Ай не по нраву пришлись?
— С пути сбились, — скупо объяснил Афанасий.
— Заблудились? Как это? Там же тропка пряменькая!
— Ты вот што, Степан, ехай в деревню и жди нас у старосты, — решил Афанасий. — А мы к твоему чудеснику вдугорядь наладимся. На сей раз без промашки. Оружье мы в возке оставим. Старосте скажи, мол, московские гости от самого великого князя Ивана Васильевича в Новогород путь держат по важному делу. Мол, государевы гонцы. Корм пусть без промедления даст и всё прочее. А мы мигом. Дмитрий, снимай саблю, лук, нож, кинь в телегу!
— Дак, Афонюшка, как без оружья-то... — растерялся Дмитрий.
— А вот так. К тому старику в гости надо с добром ехать!
Его спутник взвыл:
— Ты часом с глузда не съехал? Воин без справы — что бык без рогов! А ежли татя встренем? Мы ж государевы люди!
— Сымай! — В голосе Афанасия прозвучала непреклонность.
Дмитрий, недовольно хмурясь, разоружился. Без привычной сбруи ему было неловко, он невольно ёжился, словно голый на юру. Степан погнал подводу в деревню, недоумённо оглядываясь. Всадники повернули обратно. Дмитрий что-то рассерженно бубнил.
— Старика понять надо, — терпеливо сказал Афанасий. — Ежли он зверьё лечит, то какой же он злой? А мы к нему во всей справе попёрлись. Я слыхал от старых людей, что раньше волхвы лес от всякой напасти берегли, людей учили, мудрость у них была особенная, ведовская. Надобно его послушать.
— Тебе его ведовство зачем?
— А вот зачем. — Афанасий приподнялся на стременах, оглядывая раскинувшиеся вокруг просторы. — Баская[21] земля наша, друже, испокон веку стоит, терпелива, словно мать родная, кормит нас, красотой своей ублажает, пристанище всякой птахе даёт. Вроде как печаловаться нечему! А вот чую я тревогу, Дмитрий! Добром ли мы своей матери родимой платим на заботу её? Татарская конница идёт — землю топчет! Князья между собой ссорятся — опять же земле пагуба. Доколе она терпеть станет? Может, тот кудесник знает?
Дмитрий ошеломлённо уставился на своего спутника. Подобных мыслей Афанасий никогда не высказывал. Вот так лучший проведчик Тайного приказа! Всегда молчаливый, сдержанный, скорей даже угрюмый, не знающий страха могучий боец, выполнявший самые опасные поручения государя, казалось, кремень, а не человек, — и вдруг такое! Дмитрий привычно перекрестился.
— Ты чего глаголешь? Откуда набрался? — пробормотал он. — Грех большой тако рассуждать!
— Почему?
— То божья забота — землю хранить. Не нашего ума дело! Гордыня тебя обуяла!
— Гордыня? — усмехнулся Афанасий. — А мне думается, наоборот. — Он замолчал.
Они увидели знакомую тропку, заросшую подорожником. На этот раз подорожник был примят копытами лошадей. Афанасий весело сказал:
— Ну-ка, Митрий, поведай смешное!
— Смеш-ное? — ещё более поразился его молодой спутник. — К месту ли?
— К месту, к месту, жги!
— Ин, ладно. — Дмитрий почесал щёку, зарастающую рыжеватым кудрявым пушком. — А вот слышь, Васька Ховрин надысь смеховину баял. Жил-был человек, водил дружбу со скрягой. Как-то он молвит скряге: «Уезжаю, друже! Долго не вернусь. Подари-ка мне своё кольцо, буду носить, не снимая с перста. Станет скучно, погляжу на него и тебя вспомню!» «Эге ж, — отозвался скряга. — Ежли тебе в дороге станет скучно, ты лучше на свой пустой перст глянь! Как посмотришь, так сразу вспомнишь, что, дескать, просил я у такого-то кольцо, а он мне не дал!»
Оба рассмеялись молодым здоровым смехом. И сразу как бы повеселело вокруг, из-за туч выглянуло солнце, осветило лес. Вот и ручей. А возле него избушка на поляне. Медведя возле крыльца уже не было. По лужайке носился на высоких ногах лосёнок, взбрыкивая, бодая воздух неокрепшими рожками. На крыльце стоял босой отшельник и пристально смотрел на подъезжающих светлыми кроткими глазами. Мир и покой царили вокруг. Жеребцы шли без опаски, только ушами прядали и хвостами помахивали, отгоняя припозднившихся слепней.
