Настоящая групповая динамика чувствуется только в сингле «Hey Jude», предшествовавшем выходу пластинки. Леннон позже говорил, что это лучшая песня, которую когда-либо сочинил его друг-соперник Маккартни – и дело, кажется, не в том, что в первом варианте композиция была посвящена ленноновскому сыну Джулиану, а пелось там «Hey Jules» вместо устоявшегося позже «Jude». Нет, это в самом деле трек с такой, я бы сказал, мощнейшей объединительной энергией – из коды песни, по-моему, вырос весь стадионный рок. Кстати, об объединительной энергии: песню писали с оркестром, и солидным академическим музыкантам пришлось не только играть всю дорогу скучные четыре аккорда, но и подпевать и хлопать в ладоши в конце – за двойную плату все, кроме одного, видимо, самого радикально настроенного оркестранта, с лёгкостью на это согласились.
Но в «Белом альбоме», изданном через несколько месяцев после «Hey Jude», никакой объединительной энергии как не бывало. Материал для него битлы в основном сочиняли в Индии, в ашраме у Махариши Махеши Йоги, что, кстати, сказалось на звучании – так, высокий процент акустических и полуакустических песен на пластинке прямо связан с тем, что музыканты на протяжении долгого времени обходились без электричества. Однако если группа надеялась на ретрит и перезагрузку, то этим надеждам сбыться было не суждено. У Джона трещала по швам личная жизнь – он ещё не развёлся с женой Синтией, но уже крепко запал на Йоко Оно и ждал, что медитация решит все его проблемы в духе вышеупомянутого вечного битловского «вынь-да-положь» (этого, разумеется, не случилось). Ринго не нравилась индийская еда, а его супруге – крупные и страшные экзотические насекомые. В итоге барабанщик уехал первым, за ним последовал заскучавший Маккартни, а Джон и Джордж Харрисон покинули Махариши самыми последними, зато с большим скандалом: индийского гуру обвинили – судя по всему, напрасно и бездоказательно – в том, что он приставал к актрисе Миа Фэрроу. Песня Леннона «Sexy Sadie» поначалу называлась «Махариши» и содержала поток ругательств в адрес индийского мистика.
Парадоксально, но медитация не сблизила битлов, а отдалила друг от друга. И если Пол как самый крепко стоящий на ногах из всей группы оправился быстрее всех – он в «Белом альбоме» в итоге отвечает за всю веселуху, за «Back in the USSR», «Ob-La-Di, Ob-La-Da» и всё такое, – то смятение Леннона сквозит чуть ли не из каждого его трека. А кое-где его даже можно услышать в абсолютно буквальном смысле слова – например, в песне «Revolution 1».
1968-й – это прежде всего год массовых студенческих протестов, и Леннон чувствует необходимость высказаться на тему, что само по себе показательно: статус The Beatles таков, что им уже некомильфо упускать инфоповоды и делать вид, что они их не касаются. Собственно, это тоже что-то новенькое: у Элвиса Пресли или, там, Чака Берри никто не думал спрашивать, что они думают о том или ином злободневном политическом кейсе, но с битлов начинается представление о селебрити как о людях, чьё мнение интересно по самым разным вопросам, а не только профессиональным. Было замечено, что в ранние годы группа появлялась на ТВ в основном для того, чтобы сыграть несколько песен, а в последние годы жизни группы количество таких музыкальных фичеров с битловским участием резко уменьшилось, зато Леннон и Харрисон ходили, например, рассказывать о трансцендентальной медитации; Джона, кроме того, много спрашивали о политике и религии.
Так вот, реакцией на протесты стала песня «Revolution 1», вот только как реагировать, автор сам до конца не определился. В сингловой версии пелось: «But when you talk about destruction, don’t you know that you can count me out?» То есть – кейсам революционным я, может, и сочувствую, «но, когда дело доходит до насилия и беспорядков, на меня не рассчитывайте». За это Леннон получил на орехи от борцов за справедливость со всех сторон, и в альбомной версии спустя несколько месяцев спел иначе: «Don’t you know that you can count me out… in». То есть – на меня не рассчитывайте… или рассчитывайте… Я сам не знаю! Оставьте меня в покое!
