Они пошли за мной. Не знаю, сколько их было, но периодически кто-то касался моего плеча и говорил:
- Спросите, сколько это стоит.
Я спрашивал и шел дальше. Чаще всего оказывалось, что продавец умеет торговаться по-русски. И группа постепенно размазалась по лавкам тонким слоем.
А я заглянул в один, довольно крупный магазин с двумя входами, чтобы выбрать себе четки. Купить я желал только розарий, и больше меня ничего не интересовало. Но, как назло, в огромных связках находилось все, что угодно, но только не то, что я искал. Больше всего было четок с двенадцатиглавым византийским крестом. Но для разнообразия можно было обнаружить и что-то с полумесяцем или с англиканским крестом, например. А розарий все не попадался.
Я подошел к продавцу, за его спиной тоже были видны огромные связки четок, но подороже.
На мою просьбу найти католический розарий, я получил неожиданный ответ на русском языке:
- Четки все католические, других не существует.
Наверное, я бы мог спорить, что-то доказывать, показывать и изображать на коврике, но сил моих уже не было бороться с этим повсеместным желанием заработать любыми путями. Ему, конечно, было все равно, что и кому продавать, он вообще в этом не разбирался. И желал навязать все, что только под руку подвернется.
Но я уже увидел искомый предмет. И просто сказал ему:
- Вы пока это для меня отцепите, а я достаю деньги. Сколько надо?
- Тридцать, - ответил он и как-то озадаченно на меня посмотрел.
- Что-то не так? – удивился я.
- Русские туристы это не покупают, - ответил он. – Монашки берут бывает. Это же «профессиональные четки»!
«Профессиональный» розарий оказался чудесным. Крупные черные зерна на золотистой шелковой нити. Массивный классический крест с распятием. Я, конечно, не профессионал, и даже не верующий, но мне всегда хотелось иметь четки, похожие на четки святого Доминика и Лурдской богоматери. Не веры ради, а ради любви к литературе, а, если быть точнее, то к малоизвестному роману Золя «Лурд». Если бы я только знал, что, лишь взяв в руки эти четки, я сразу же открою портал в тот самый, столь любимый мною роман, и воочию увижу все то, о чем там написано. Правда с другими декорациями.
И, войдя в храм, начал выгонять продающих в нем и покупающих, говоря им: написано: дом Мой есть дом молитвы, а вы сделали его вертепом разбойников.
И учил каждый день в храме. Первосвященники же и книжники и старейшины народа искали погубить Его, и не находили, что бы сделать с Ним;
Потому что весь народ неотступно слушал Его.
Лука.19:45-48
Как воскресить Лазаря (интерлюдия)
Ты знаешь, что туристы люди любопытные и часто задают гидам вопросы, выбивающиеся из плана экскурсии. Как мне удалось выяснить, одним, из наиболее часто возникающих вопросов, является этот: «Где дом, в котором Иисус жил в Иерусалиме?» И обычно следует ответ:
- Иисус в Иерусалиме никогда не жил, а приезжая, останавливался в деревне в доме друзей. Название деревни в ранних евангелиях не указывается, чему есть много причин, а члены семьи названы лишь по именам – Лазарь, Мария и Марта (Марфа). По евангельской версии все трое являются единокровными братом и сестрами. И все трое примерно одного возраста. Хотя, анализируя некоторые тексты, я пришел к выводу, что Марта была самой старшей, Мария помладше, а Лазарь вообще самым молодым. И был он, уж точно, младше Христа.
В обществе, сироты позиционировали себя иудеями, а в тайне являлись последователями иудео-христианской секты. Тут мне, наверное, следует отклониться и помочь тебе освежить в памяти ситуацию, в которой Иоанн Креститель ухитряется окрестить Иисуса, прежде, чем появляется христианство, что наводит на грешную мысль – Иисус не является отцом христианства, как бы нас в этом не убеждали церковники. То есть, нам опять придется сделать небольшое допущение, что да, действительно, все так и было, хотя, например, Зенон Косидовский в своем исследовании утверждает, что, если следовать библейским текстам Иоанн и Христос даже не смогли бы встретиться, потому что жили в разное время. Но и у меня есть собственные мысли на этот счет – Иоанн скорее всего существовал, а вот Иисуса, скорее всего, придумали после смерти Крестителя, для воспевания благочестивых «подвигов» самого миссионера. Но так получилось, что фантазия оказалась сильнее, потому что являла собой абстрактную идею, которую очень удобно было заполнять философскими идеями и придавать ей удобную форму, выгодную церковникам. Потому что вы не могли не заметить, что учение постоянно изменялось, пока в один момент вдруг не закостенело и не превратилось в мертвую букву. Но я тебе уже сказал, что писать буду так, словно Христос – это вполне реальный персонаж, иначе шатающийся карточный домик веры, может и вообще обратиться в прах.
