Отеческий наказ «опасаться ненормальных и психов» служил мне многие годы. Разумеется, иногда для того, чтобы уметь опасаться ненормальных и психов, надо обладать опытом общения с этими самыми ненормальными и психами. Вот стойкому Медведю подобных советов давать не надо – уж он-то на своем веку повидал их много. С одним Шипли жил бок о бок двенадцать с половиной лет. Об этом свидетельствуют его глаза и оборванные уши. Но Медведь считает: «Я принимаю существование таких личностей и не волнуюсь». И еще его вечное: «Скажите, почему я кот?»
* * *
Раньше я упоминал, что Медведь, старея, не подвержен тем же естественным явным изменениям, что люди. Но это не совсем правда. Глядя на фотографии 2001 года, я заметил нечто такое, что заставило меня вздрогнуть: глаза были печальными, но не такими бездомными. И еще я понял: страдальческий совиный взгляд появился у него с опытом.
– В чем дело, Медведь? – спрашиваем мы с Джеммой и все, кто приходит в наш дом.
Он отвечает отрешенным взглядом. Другие, шагая по жизни, кричат и ругаются, Медведь же судит обо всем молча: всезнающий, насмешливый, полный собственного достоинства, озабоченный.
Во время кормежки Роско, Шипли и Ральф едят на полу, а Медведь забирается над ними на стремянку. Отчасти оттого, что лишился нескольких зубов и предпочитает насыщаться в своем неспешном темпе. Тщательно слизывает желе с косточки суррогатного мяса. Каждые пятнадцать секунд замирает, словно боится, что сзади подкрадывается враг. Еду Медведь всегда получает первым, а я во время кормежки постоянно нахожусь рядом, чтобы другие, например Шипли, не оттерли его от миски. Можно подумать, будто я балую Медведя, но это главное условие соглашения, которое я заключил с самим собой, решив жить со своей особенной компанией кошек. Точно так же, если кому-нибудь придет в голову взять в качестве домашних питомцев трех саламандр и художественного критика Брайана Сьюэлла, последнему нужно выделить отдельное место, чтобы во время работы его не беспокоили.
У Медведя в жизни до сих пор возникает много светлых моментов. Он установил тесную связь с Роско. Видимо, решил взять ее в союзницы, глядя, как она бесстрашно задирает Шипли. Я дал слабину и стал снова пускать его в спальню. Он часто спит на кровати с Роско, и, когда она придвигается к нему, их лапы соприкасаются. Пару недель назад я наблюдал удивительную картину: Медведь по-котеночьи выскочил на Роско из-за зеркала, чем весьма озадачил ее – оказывается, в зеркале живет не только двойник. Он застенчиво, но с энтузиазмом продолжает играть со своей старой резиновой мышью, а иногда и с настоящей, если охотники Ральф или Шипли презрительно отказываются от покойницы. Но в последние месяцы я стал замечать, что Медведь испытывает трудности, когда нужно спуститься откуда-нибудь. Походка стала еще более вихляющей, и когда я глажу его по спине, чувствую, какой он хрупкий – как Джанет в последние два года жизни. Осенью Медведь подходит к лазу в сад, видит, что там дождь, и смотрит на меня, словно хочет сказать: «Нет, это уже слишком, совсем не по мне». Я верю, что Медведь самый стойкий из моих котов, хотя бы потому, что столько всего пережил. Но готовлю себя к мысли, что еще четверть века он не проживет и не станет старейшим из породы кошачьих.
Я стараюсь не думать о жизни без Медведя, но если такое случается, перед глазами возникают лишь смутные, неясные картины. Легче вообразить себя человеком с другим именем и иной профессии, живущим в чужой стране. Я люблю своих кошек одинаково, хотя и по разным причинам, но моя связь с Медведем уникальна. Это не связь человека с котом, а скорее с бессловесным другом, который оказался в положении заложника, вынужденный переживать любое чувство вдвое острее, чем кто-либо.
Жаль, что у меня мало его фотографий раннего периода жизни, но теперь я его много снимаю. В век мобильных телефонов и социальных сетей люди торопятся превращать любой свой опыт в «память». Но я знаю, насколько мне важно запомнить Медведя. Когда он уйдет (мне даже больно писать это слово – «уйдет»), я, возможно, нарушу свой принцип – не иметь связанных с кошачьей темой предметов – и обклею все стены нового дома его фотографиями. Вероятно, даже сделаю посвященную ему татуировку – Медведь заслуживает чего-то долговечного, ведь он был добрым другом. Этот кот – вдохновляющее явление, он стойко переносил жизненные невзгоды: пластиковый пакет, в который его запихнули в младенчестве, Шипли, отверженную Бисквит любовь, болезни, раны, нанесенные злыми котами, с которыми он хотел жить в мире, многочисленные переезды с места на место, сомнения молодости… Ничего из этого не сделало Медведя хуже, только лучше, харизматичнее.
