Поворачиваюсь к двери, обдумывая, насколько сильно нужно хлопнуть ею, чтобы одна из картин слетела со стены.
– Совсем-совсем слабо? – Голос очень тих, и я едва его слышу.
Но все-таки слышу!
Гнусный подонок. Как раз перед Рождеством мы обе дали с Бэннингом, и я упомянула, что мы с Джули обожаем фильм «Рождественская история» и с каким изумлением обнаружили, приехав однажды в Нью-Йорк за покупками, что окна «Мэйси»[7] оформили в точности как в том фильме. Мы совершенно обезумели, в результате накупили тонны елочных игрушек и других украшений для дома. Кукла Ральфи с качающейся головой до сих пор стоит у меня на столе.
Шеф бросает мне вызов, сразу перейдя к «совсем-совсем слабо», минуя просто «слабо». Это не только серьезное нарушение этикета, но и весьма нелепый оборот речи для взрослого человека. И я этого так не оставлю.
– Ты, наверное, шутишь. Мы только что обсуждали будущее новой товарной линии нашей компании, а ты подначиваешь меня детской дразнилкой?
– Все правильно, Грин, А что такое? Кишка тонка? Хорошо, давай увеличим ставку. Забудь про Италию. Если выиграешь – если кто-нибудь, кто угодно, назовет тебя хорошей, милой, приятной или как-нибудь вроде того, – то останешься на своей должности.
Теперь на его лице ни тени улыбки, никакой, даже зловещей. От удивления я раскрываю рот. Босс явно не шутит.
Он грозится меня уволить.
– Я не могу… Ты не можешь…
– Еще как могу.
Этот человек не знает, с кем связывается. Я гордо поднимаю голову:
– Хорошо. Я принимаю твое дурацкое пари. Давай уточним ставки.
Бэннинг садится за свой стол и тянется к телефону.
– Мы только что их уточнили. Я занят, Кирби, и я уверен, у тебя в отделе еще остался кто-нибудь, способный помочь спасти ситуацию. Не забывай про отчеты.
Нужно проявить твердость. Так просто он от меня не отделается.
– Нет, я хочу знать, какова твоя ставка. В случае проигрыша. Готова выслушать предложения.
Он откладывает телефон и смотрит на меня долгим, оценивающим взглядом.
– Мы только что договорились. На кону твоя должность.
– Она у меня уже есть. Я хочу больше.
– Что ты задумала?
Улыбаюсь, стараясь как можно больше походить на акулу.
– Я хочу публичного извинения. Ты устроишь собрание персонала и публично извинишься за то, что подверг сомнению мою компетентность.
– Идет. – Бэннинг вновь хватается за трубку.
– И не спорь со мной, я… э-э… Что?
– Я сказал – идет. Теперь, если не возражаешь… – Он набирает номер и указывает мне на дверь.
Уходя, забываю хлопнуть дверью, ошеломленная столь быстрым согласием. Я готовилась к сражению, а он…
Ах вот оно что!
Он полностью уверен в победе и даже мысли не допускает о том, что ему придется передо мной извиняться.
Кажется, что из легких, свистя, разом вышел весь воз дух, и я в изнеможении прислоняюсь к стене рядом с закрытой дверью его кабинета. Мысли стремительно мчатся, будто белки бегают в колесе.
Бэннинг абсолютно уверен.
Неужели у меня и впрямь такой ужасный характер?
Устало иду к своему кабинету и понимаю, что мне придется выяснить это за четыре недели.
4
Брианна
Баритон – певец-мужчина, обладающий не очень низким голосом, или наиболее распространенный голос среди мужчин
Езда на автомобиле по серым, слякотным дорогам Сиэтла в течение сорока пяти минут, необходимых, чтобы добраться до дома мадам Габриэллы, не способствовала поднятию моего настроения. Сначала эта глупая ошибка с демоническими верблюдами, потом у Кирби было плохое настроение – весь день, начиная с обеда. Я пыталась узнать, не нужна ли ей моя помощь, но ответом был лишь ее изумленный взгляд. Думала, что Кирби набросится на меня, но она вдруг осеклась, не успев открыть рот, и вздохнула, а потом пробормотала что-то насчет того, что люди переоценивают добродетель.
Наверное, я никогда не узнаю, что она имела в виду.
Вот и показался выстроенный в сельском стиле дом моей преподавательницы по вокалу, где та жила с тысяча девятьсот пятидесятого года. Прелестная постройка из красного кирпича, с белыми ставнями, навевающими мыс ли о сказках и имбирных пряниках. Летом в крошечном дворике распускались цветы, радуя глаз буйством красок и форм. Я припарковала автомобиль и сделала глубокий вдох, пытаясь сосредоточиться перед грядущим не легким вечером. Мы не занимались почти неделю, и мне предстояло поплатиться за то, что мадам Габриэлла называет ленью. Я точно знала, что услышу.
