— Вы считаете себя хорошим человеком?
— Я никогда об этом не думал.
— Как вы думаете, какие поступки могли бы вас превратить из хорошего человека в плохого? Скажем, как насчет убийства?
— То есть, если бы я убил кого-то, был бы я плохим человеком?
— Вы считали бы себя плохим человеком?
— Да, полагаю, что так. Конечно, следовало бы принять во внимание причины, по которым я убил, убил кого-то, но в целом… Хотя даже причины не сыграли бы большой роли, если бы только это не была самооборона, но вообще я пацифист. Я считаю, что убивать — это грех, я даже против эвтаназии. Я верю в священность жизни, единственная вещь на Земле, которая чего-то стоит, — это сама жизнь. А не нефть, деньги, акции или накопленные воздушные мили.
— А как насчет воровства? Или, например, физического насилия?
— Я считаю, все преступления, направленные на разрушение цельности индивида и его частной жизни, являются аморальными. И я не имею в виду только простые преступления по типу стукнуть кого-нибудь бейсбольной битой по голове и украсть его кошелек, но также и, например… обмануть кого-либо. Сказать кому-нибудь: «Отдайте мне ваши деньги, и Бог будет любить вас за это» — или: «Отдайте мне ваши деньги, а наша политическая партия позаботится о вас, о маленьком человеке». Тогда как на самом деле этим политическим партиям не нужны ни маленькие, ни большие люди. Их волнуют только они сами.
— А как насчет преступлений против детей, мистер Риордан?
— Они преследуют только свои интересы, думают только о себе. Это так же аморально, как ударить кого-нибудь по голове… но дети? Дети это совсем другое дело.
— Какие преступления против детей вы сочли бы аморальными, мистер Риордан?
— Это совсем другая история. Мы ведь все дети, на самом деле я не знаю, где проходит черта, отделяющая детей от взрослых, иногда, например, Ла… были моменты, когда не Ла была ребенком в нашем доме, а я превращался в него. Особенно после возвращения ее матери.
— К примеру, сексуальные преступления. Вы считаете, что это аморально или неправильно — заниматься сексом с ребенком?
— Что это, у меня странное ощущение, такое ощущение, что меня показывают в вечерних новостях по черно-белому телевизору, и кругом все слышать не слышали о цветном телеэкране, не говоря уже о цифровых технологиях.
— Так, значит, вы не можете провести черту между тем, что составляет преступление против ребенка, и тем, что считается абсолютно нормальным воспитанием и уходом за детьми?
— Я не считаю, что взрослые должны заниматься сексом с детьми. Вы на это намекаете? У меня нет желания вовлекаться в подобную дискуссию. Меня ведь уже об этом спрашивали. Подождите, это ведь были не вы?
— Нет, это был не я. В каком случае, на ваш взгляд, имеет место сексуальное преступление против ребенка? Может, когда вы гладите ребенка по спине? Или поцелуй на ночь? Или когда вы проверяете гениталии ребенка в ванной, чтобы убедиться, скажем, нет ли у него каких-нибудь отклонений?»
— Это похоже на вопросы типа: «Как часто вы бьете свою жену? Как часто вы проверяете гениталии ребенка в ванной?»
— А как насчет бесконтактных способов насилия над личностью? Скажем, грубые слова, употребляемые по отношению к ребенку. Или слова, обращенные к другим, но в пределах слышимости ребенка. Например, когда вы называете ее мать сукой, шлюхой или проституткой? Как насчет чисто вербального насилия, мистер Риордан? Как насчет слов?
— Слов… Конечно. Слова — это преступление. Могут быть преступлением.
— У меня есть еще один вопрос, мистер Риордан. Извините, если наш разговор вам неприятен.
— Я имею в виду слова, которые вы произносите, слова, которые произношу я, слова, которые я никогда не произносил, когда я был, а где я был?..
— Это простой вопрос. Вы готовы к простому вопросу, мистер Риордан?
— Все слова, которые я не произносил, когда меня там не было, чтобы их произнести, и все слова, которые я мог бы произнести, если бы я там был, чтобы их произнести.
— Вы не можете припомнить какие-либо преступления, которые вы могли или не могли совершить до вашей болезни, которые можно было бы классифицировать как преступления против детей?
