— Позвольте?
Такого бархатного, теплого голоса Катя не слышала никогда. Он сказал ей пару дежурных комплиментов, но она разволновалась, как девчонка на первом свидании. И больше всего боялась, что он не попросит номер телефона.
— Катенька, солнышко мое… Тебя нужно в меха завернуть, брильянтами с ног до головы обвешать — все мало будет. И как мне досталось такое сокровище?..
Катя даже сама себе боялась признаться, что теряет голову. Впервые в жизни ей было все равно, сколько у возлюбленного денег, когда они отправятся в ЗАГС и где будут жить. Кажется, она могла бы даже согласиться с пословицей, которая всегда вызывала у нее жуткое раздражение. С этим милым можно было решиться и на рай в шалаше.
Собственно, шалаш уже имелся. Олег, будучи приезжим коммерсантом широкого профиля, снимал запущенную однокомнатную квартиру в пригородном поселке, куда можно было добраться лишь с тремя пересадками. Привыкшая хотя бы к минимальному комфорту, Катерина ужаснулась, впервые попав в это логово своего возлюбленного. Готовая вот-вот рухнуть лестница на второй этаж разваливающегося барака, висящие клочьями старые обои, плита, которая помнила еще комсомолок первых пятилеток, скрипящие от каждого шага деревянные половицы, лампочка без абажура под потолком и паутина в каждом углу…
Была еще ванная, почему-то с большим окном, просторная, но доведенная до такого состояния, что Катя побаивалась туда лишний раз заходить — грибок сделал черными когда-то бежевые стены, раковина зияла огромной дырой, дно ванны было покрыто ровным слоем ржавчины. И все это теперь не имело для нее никакого значения. Тем более Олег с упоением рассказывал, что вот-вот ему удастся провернуть дело, которое позволит им построить настоящий коттедж: трехэтажный, с подземным гаражом, большим садом, где будет беседка, место для барбекю, теннисный корт, детская площадка…
Погружаясь в грезы о светлом будущем, Катерина переставала видеть кошмар их нынешнего любовного гнездышка. Тем более что Олег приглашал ее туда не часто и редко оставлял ночевать. Он вообще был очень занят, иногда не появлялся всю неделю, не отвечал на звонки, а потом вдруг возникал с каким-нибудь презентом, трогательными извинениями и заверениями в вечной любви.
Приближался август — последний месяц лета. Скоро с дачи должны были вернуться Света с Павликом. Катерина понимала, что никто не выгонит ее из дома, но самолюбие не позволяло признать, что за лето она так и не смогла устроить личную жизнь. Катя начала нервничать.
* * *
Ольга Ивановна в пятницу вечером приехала на дачу. Впервые за лето у нее получились полноценные выходные — из-за отпусков персонала приходилось все время кого-то подменять. Но тут, накупив городских гостинцев, она ехала в дребезжащем автобусе и предвкушала два полноценных дня на природе и с любимой дочкой и обожаемым внуком. Месяцы, прожитые наедине с Катериной, измотали ее до последней степени. Материнское сердце честной женщины-труженицы обливалось кровью при виде того, как каждый вечер таскается на гулянки младшая дочь. Все время разные мужики привозят ее на такси под утро, часто навеселе. Кавалеры не провожают Катю до двери, а высаживают у подъезда и уносятся в ночь. Подобную «красивую жизнь» Ольга Ивановна считала полным развратом, но, попытавшись однажды поговорить на эту тему с дочерью, получила такую отповедь, что решила больше рта не открывать. И вот наконец хотя бы два дня отдыха для души и тела…
— Мамуля приехала!
— Бабуля приехала!
Пашка с разбегу кинулся к Ольге Ивановне и чуть не сбил ее с ног. Дуська залилась оглушительным лаем; Ольга Ивановна села на корточки, чтобы погладить собачку, та подпрыгнула и лизнула ее в лицо.
— Ну хватит, хватит тебе. — Ольга Ивановна пыталась унять Дуську, которая буквально обезумела от радости. На даче собачонка преобразилась — маленькое тело стало литым и сильным, кроха носилась по участку, как метеор, прыгала на полметра в высоту, бросалась за каждой бабочкой и стрекозой, без устали готова была играть с Пашкой.
Мальчишке дачная жизнь тоже пошла на пользу. Он загорел, как Тарзан, в неглубоком, но чистом пруду научился плавать, строил шалаши, а когда на выходные приезжали еще двое соседских ребят, их игры продолжались от восьми часов утра до одиннадцати вечера. Покормить — и то не всегда удавалось. Чаще он вбегал на кухню, требовал налить свежего молока, которое дачникам носили из соседней деревни, отламывал горбушку батона, уплетал все это и, схватив из таза большой огурец, уносился прочь. Светлана сначала хваталась за голову, ожидая, что от такой диеты у малого сильно расстроится живот. Ничего подобного — за все время она не слышала от него ни одной жалобы, хотя зимой бабушка описывала обычное состояние здоровья внука старой поговоркой: «То понос, то золотуха…»
