— У тебя уже не вырастут. В шестьдесят-то лет?
— Ах, надо только размышлять, говорит Арапи, и дискутировать.
— Ты разве не замечаешь, дом весь провонял? — тихо спросил Радарро.
— Боже мой, вечно тебя волнуют какие-то второстепенные вопросы! Вот у тебя крылья действительно не вырастут. — И она вытащила из кармана юбки с неровным подолом, очень напоминающей первую юбку Арапи, чудовищные очки с черными стеклами.
Радарро с испугом в них заглянул: там ползал червяк, заглатывая пыль с ковра…
— Да, наверное, это действительно второстепенные вопросы, — испуганно согласился Радарро.
Его жена широко улыбнулась подмалеванным зеленой помадой ртом. Арапи опять отнесла ее на крышу, где она осторожно опустилась на корточки, будто продолжая насиживать яйцо.
А Радарро решил уделить время одной из своих комиссий, во главе которых он все еще стоял: первостепенным вопросам, как он сам себе объяснил.
Он выбрал ближайшее заседание и отправился туда пешком. Мраморный зал был пуст. Открыт люк на крышу. Радарро поднялся туда по приставленной лестнице. Комиссия, словно насиживая яйца, сидела на крыше, и спины у всех горбатились, будто под пиджаками были сложенные крылья. Радарро похлопал одного члена комиссии по спине и понял: это был накладной горб из поролона. То же самое он обнаружил у всех других.
— В высшей степени отвратительно, по моему мнению, — заявил он, когда люди биологически летать не могут, а подкладывают себе вместо крыльев поролон.
— Это новая линия, — сказал член комиссии с самым толстым горбом. — А что вы здесь обсуждаете?
— Сначала размышляем. Было бы ошибкой действовать сразу. Это устаревшие методы, мы их теперь отвергаем.
— Присоединяйтесь к нам, Радарро, вы еще многому можете научиться.
«Благодарю покорно», — хотел сказать Радарро, но вместо этого молча спустился по лестнице.
В пустом зале он попробовал сесть так же, как комиссия. «Все равно мне не хватает накладного горба», — думал он.
Возвращаясь домой, он на многих крышах увидел подобные собрания. Не всегда он мог различить, кто из участников был ортогенной, а кто человеческой природы.
В витринах больших магазинов модной одежды он увидел округлой формы пиджаки, куртки, пальто, платья, которые горбатились на спине. В парфюмерных лавках лежали крем-пудра желтого цвета и специальный лосьон, который придавал лицу морщинистость а-ля пипо. Перед зданием университета он увидел студенток с круглыми лицами желтого оттенка и сгорбленными спинами. Возмущенный Радарро решил принести свой протест ректору. Он нашел его посреди что-то насиживающего горбатого собрания.
— У кого нет крыльев, тот не должен их имитировать! В гневе сорвал с ректора куртку и рубашку — и вдруг в руках его очутились перья. У ректора были самые настоящие крылья!
— Вы что, ортогенный? — растерянно спросил Радарро.
— К сожалению, не совсем, — ответствовал ректор. — Крылья лишь символически прикреплены к спине с помощью присосок, но я уверен, они обязательно прирастут, можете не сомневаться.
— Я нахожу это в высшей степени недостойным человека, — заявил Радарро.
На улице он казался себе отверженным: у него единственного не было куртки с наростом на спине, не говоря уже о крыльях.
Молодая девушка, элегантно округленная, прошелестела мимо него юбкой с неровным подолом и коротко взглянула на него сквозь черные очки. И Радарро увидел в них себя — дряхлого старца, который уже не в состоянии идти в ногу со временем.
Когда, усталый, он вернулся домой, на ограде сада он увидел купающуюся в лучах солнца Арапи. Она показалась ему менее ортогенной и даже как-то более человечной.
— Ах, — сказал он, — Арапи, если бы у меня были крылья, я предложил бы тебе улететь вместе со мной.
В ее очках он увидел себя несчастным инвалидом, за спиной у которого висели два обрубка.
— Насколько я знаю, у тебя есть самолет?
— Но я хочу настоящие крылья.
— Они не пойдут тебе, Радарро, изображения ангелов я считаю извращением.
Вечерело. Арапи сказала после паузы:
— Мне очень нравится в твоем доме, Радарро.
— Сними куртку и рубашку, я хочу посмотреть на твои крылья.
Легкий ветерок, которым потянуло от взмаха крыльев, будто погладил его по щеке.
