– Не-а, – сказал Боб, – но я взял на эту роль Алека Гиннесса[38]. Неплохо смотрится, а?
Я вздохнул:
– Нельзя ли перейти ближе к делу?
– Да будет тебе, – хмыкнул Боб. – Я ведь добавил любовный треугольник, а роли дал Дженне Джеймсон и Кэрри Фишер[39]. Там даже есть любовная сцена, которую ты просто обязан…
– Боб!
– О’кей, о’кей. Ладно. Господи…
Фильм переключился на ускоренную перемотку. Очертания одетой в серое фигуры смазались. Она прошлась по экрану, размахивая руками и направляя океаны энергии то туда, то сюда, вливая ее в субстанцию самого острова и окружая ею его границы.
– Погоди! Духоприют рассказал тебе, как он это делал?
– Нет, – раздраженно ответил Боб. – Это называется поэтической вольностью.
– Ладно, проехали. Мерлин создал остров. Не важно, как он это сделал. Переходи к той части, где речь о проблеме.
Боб вздохнул.
В комичной ускоренной перемотке Мерлин вошел в лес и исчез. Прошло какое-то время. Солнце пересекло небо сотни, затем тысячи раз, тени на острове изгибались и перекручивались, деревья росли, старели и умирали. Внизу экрана появился текст:
ПРОШЛО МНОГО ВРЕМЕНИ.
– Спасибо, что упростил для малолетки, – сказал я.
– De nada[40].
Скорость съемки замедлилась. Вновь появился Мерлин. И снова океаны энергии поднимались и вливались в остров. Потом Мерлин исчез, и прошли годы. Минутой спустя он появился снова – хочу заметить, нимало не изменившись – и опять повторил весь цикл.
– Подожди, – сказал я. – Он снова это сделал? Дважды?
– Кгм, – сказал Боб, пока на экране начинался четвертый цикл. – Типа того. Видишь ли, Гарри, эта одна из вещей, с пониманием которых у тебя возникнут проблемы.
– Помедленнее, глядишь, и врублюсь.
– Мерлин не строил тюрьму пять раз, – сказал Боб. – Он сделал это один раз. В пяти разных временах. Одновременно.
Я почувствовал, что брови ползут к переносице:
– А-а… Он был в одном и том же месте, делая одно и то же, в пяти разных временах одновременно?
– Именно.
– Но это абсолютная бессмыслица, – сказал я.
– Смекай, тюрьмы для смертных строятся в трех измерениях, так? А эту Мерлин построил в четырех, а, возможно, и в еще нескольких. Хотя нельзя сказать с точностью, построил ли он ее в данном измерении или нет, пока самостоятельно не сходишь туда и не замеришь. А сам факт замера изменяет ее. В общем, суть в том, что это очень продвинутая муть.
Я вздохнул:
– Да понял уже. И что же пошло не так?
Камера отъезжала, показывая остров сверху; она двигалась до тех пор, пока остров не стал размытым пятном. Знакомая пятиконечная звезда вспыхнула на поверхности озера, лучи ее были такими длинными, что пятиугольник в центре накрыл остров целиком. Внутри пятиугольника сформировалась вторая пентаграмма, как и первая, начертанная для того, чтобы сохранять и защищать. Наезд камеры на объект – и я увидел, что второй пятиугольник охватывал всю вершину холма, где находились хижина и разрушенная башня. Камера подъехала еще ближе, и появилось множество начерченных пентаграмм, но уже не плоских, а пересекающихся под десятком различных углов. Их центры окружали дюжину туннелей, наполненных злобными тварями в глубинах острова.
– Эти знаки, – пояснил Боб, – представляют собой изначальные чары, наложенные на остров. Конечно, весьма упрощенная картина, но основная архитектура звезд и кругов та же самая, с которой работаешь ты, Гарри.
Затем чертеж расплылся и увеличился в размерах, становясь более плотным, более хрупким и сверкающим от энергии, пока что-то не отдалось болью в моем мозгу, заставив меня отвернуться от экрана.
– Извини, босс. Это должно было продемонстрировать переплетение заклинаний, наложенных в разные времена.
– Неудивительно, что все так сложно, – пробормотал я.
– На самом деле все еще хуже, – возразил Боб. – Это я специально для тебя упрощаю. А вот и проблема.
Я заставил себя снова повернуться к экрану и увидел миллионы и мириады заклинаний, резонирующих друг с другом, распространяющихся и сплетающихся в непроницаемый барьер. Это было словно наблюдать за тем, как растут кристаллы. Заклинания, усиливавшие конструкцию, сами по себе были ненамного сильнее тех, с которыми доводилось работать мне – но когда они через некоторое время соединялись с другими, то подпитывали друг друга, создавая идеальный резонанс энергии, бесконечно большей, чем сумма ее частей.
