– Каждый день, – сказал я. – Мне доводилось хоронить друзей, погибших потому, что они были связаны с моей работой, с моей жизнью. Но они хотели быть рядом. Они знали об опасности, и выбрали противостояние ей. Я был не вправе решать за них. А ты считаешь, что одиночество – лучшее решение?
– Я считаю, что это лучше для них, – сказала Сарисса. – Теперь ты здоров. Отправишься домой? К друзьям и семье?
– Дома у меня больше нет, – ответил я и вдруг почувствовал себя очень уставшим. – Мою квартиру сожгли дотла. Мои книги, мою лабораторию. А мои друзья думают, что я мертв. И как же мне просто взять и вернуться? «Всем привет, я вернулся – скучали по мне? Сейчас я работаю на одного плохиша, и, кстати, пока меня не было, какие-нибудь стоящие фильмы выходили в прокат?»
Я покачал головой:
– Я наживаю новых врагов. Опасных врагов. Я бы снова и снова втягивал друзей в свои разборки. Я знаю, что они сказали бы: «Ну и что?» Но я не ведаю, что еще мне предстоит сделать. Мэб, похоже, тебе доверяет. А чем ты для нее полезна, если не секрет?
Сарисса слабо улыбнулась:
– Я вроде проводника-шерпа[19], посредника между ней и человечеством, – сказала она. – При всем ее могуществе и знаниях, Мэб не всегда понимает людей. Задает мне вопросы. Иногда мы с ней смотрим телевизор, или ходим в кино, или слушаем музыку. Я брала ее на рок-концерты. Мы ходили на каток. На шоппинг. Тусовались по клубам. А однажды даже ездили в Диснейленд.
Я заморгал от удивления:
– Погоди… Так твоя работа… Ты лучшая подружка Мэб?
Сарисса внезапно рассмеялась, и хихикала до тех пор, пока глаза не стали мокрыми от слез:
– О-о-ох… – произнесла она, продолжая хихикать. – Я никогда не представляла это в таком свете, но… Боже, но ведь похоже, так оно и есть, а? Мы каждый уикэнд чем-нибудь занимаемся.
Она покачала головой, приходя в себя. И потом спросила:
– А у тебя есть особенно близкий человек? Там, дома?
Кэррин.
Но я не решился произнести ее имя. Никогда не знаешь, чьи уши тебя слышат.
– Может быть, – сказал я. – Оно все… вроде как начиналось, когда я ушел. Не знаю, куда бы нас это завело. Я предпочитаю думать, что… – Я пожал плечами. – В общем, время было неудачным – по самому большущему счету. А у тебя?
– Ничего серьезного, – сказала она. – Если бы кто-то был со мной близок, то… тут же стал бы мишенью для врагов Мэб, то есть, для всех и каждого в Феерии. Убить возлюбленного смертной любимицы Мэб было бы оскорблением, весьма непрямым, а на такое очень трудно ответить. – Она глубоко вздохнула и посмотрела на свои руки. – Я видела, как ты говорил с ней на танцполе. Видела твое лицо. Кого она приказала тебе убить?
Я заколебался:
– Я… Уверен, что мне не следует этого говорить. Такая информация навлечет на тебя неприятности.
Я поднял взгляд вовремя, чтобы уловить вновь появившуюся в глазах Сариссы настороженность.
– А, – сказала она. – Тогда, полагаю, наш небольшой обмен откровенностями закончен.
Она закусила нижнюю губу и спросила с наигранным спокойствием:
– Это… меня?
Вопрос застал меня врасплох.
– Что?… Нет. Не тебя.
Несколько мгновений она не шевелилась.
– Понятно… – Она подняла глаза, одарила меня приятной и насквозь фальшивой улыбкой и проговорила:
– Что ж… Уже поздно. А тебе все еще требуется отдых – при любой возможности.
– Сарисса, погоди, – начал было я.
Она встала, выпрямив спину. Плечи ее были напряжены.
– Думаю, мне пора в свою кроватку. Гм… Если, конечно, ты не предпочитаешь…
Я тоже поднялся.
– Не думай, что я против этой идеи в принципе. Ты умница, ты мне нравишься, ты поразительно красива. Но нет. Не так.
Она снова прикусила губу и кивнула.
– Спасибо тебе за это. За понимание.
– Ясное дело, – сказал я. Затем подал ей руку и повел к выходу из своей берлоги.
(«Берлога» гораздо свободнее укладывалась в моей голове, чем «апартаменты».)
Уже в дверях она посмотрела на меня:
– Могу я задать вопрос?
– Разумеется.
– Ты собираешься подчиниться Мэб?
Мой мозг бессвязно затарахтел и забегал кругами при одной мысли о том, что просила меня сделать Мэб. Но я заставил его сесть, подышать в бумажный пакет[20], и уже потом задуматься на секунду.
