Внезапно раздался звук, точнее, визг и рев безжалостных труб, которые звучали так, словно трубачей лупили вымоченными в соленой воде плетьми. Мне понадобилась целая секунда, чтобы понять, что никаких труб не было. Вместо этого на копии моего любимого кресла, слева от меня, кристаллы продирались сквозь лед, скрежеща и скрипя, когда лед менял форму. Ледяные шипы и клинки поднялись на половину высоты купола, задрожав, когда центр этого новоявленного нароста начал смещаться. Сгустки синего, зеленого и пурпурного цветов вибрировали и вились внутри острых ледяных зубцов в дикой пляске цветных огней. Это сияние и завораживало, и ослепляло, а маленьким шарикам дискотеки оставалось лишь надеяться, что они когда-нибудь вырастут и достигнут хотя бы половины этой немыслимой яркости.
Мэб выступила из глыбы льда, словно пройдя между тонкими прозрачными занавесками. Она была в строгой, приличествующей ее статусу одежде: в белой мантии с опаловым отливом, опоясанной цепью из ледяных кристаллов. Ледяная корона возвышалась над ее лбом, а белые волосы ниспадали вокруг лица как снег на горной вершине. Она была холодной и отстраненной, безукоризненной и прекрасной – и безжалостной как залитый лунным светом снег.
На мгновение она остановилась, оглядывая пещеру. Потом села, медленно и величественно, а лед внутри купола сразу же принял форму трона. Она устроилась на нем, и лед снова завизжал, издавая нестройный визг труб, в которые дуют подвергаемые пытке музыканты.
Все головы в пещере повернулись к ней. Сидхе, стоявшие вокруг меня, преклонили колена – все, включая Красную Шапку и его приятелей. По всему залу весь Зимний Двор сделал то же самое – лишь несколько человек стояли выпрямившись. Я был одним из них. Стояли Эрлкинг, Крингл и Старейшина Бебека, хотя каждый из них склонил голову, отдавая дань чести правительнице Зимних. Я следовал их движениям, но смотрел в оба.
Я заметил Мэйв в сорока-пятидесяти футах от нас, на ледяном подиуме, подозрительно напоминающем книжку, свалившуюся с одной из моих полок. Со своей позиции Мэйв, естественно, видела конфликт, разворачивавшийся между мной и шайкой Красной Шапки, но не удостоила меня даже кивком. Она потягивала что-то льдисто-голубое из фужера для шампанского, полностью игнорируя появление своей матери – и я чувствовал пылавшую в ней злобу ко мне, хотя она и смотрела в сторону.
Мэб целую минуту изучала меня с моими «товарищами по играм», не произнося ни слова, и в гулкой тишине было слышно только капание сукровицы и слюны, падающих с Драной Башки на ледяной пол.
Мэйв повернулась к матери и отпила из фужера. Она не произнесла ни слова, черты лица ее были спокойно-расслабленными, но внутренняя презрительная ухмылка ощущалась почти физически.
И только тогда я сообразил: первая попытка Мэйв впутать меня в стычку при дворе была лишь способом отвлечь внимание. Она хотела, чтобы я целиком сфокусировался на ней, хотела вывести меня из равновесия своей высоковольтной телепатической феерией сексуальных игр. Тогда я не смог бы мыслить достаточно ясно для того, чтобы отреагировать на появление Красной Шапки с его сюрпризом.
Еще одну минуту Мэб, не отрываясь, смотрела на Зимнюю Леди. Потом улыбнулась и сделала легкий кивок в сторону дочери – жест одобрения.
– Хорошо разыграно, – пробормотала Мэб. Она не повышала голоса, в этом не было нужды. Весь лед зазвенел ее словами.
Ее взгляд переместился на меня, и, хотя она находилась слишком далеко, чтобы можно было различить детали ее мимики, я все-таки знал, что выражало ее лицо: я сам позволил втянуть себя в эту неразбериху. Значит, мне самому и предстояло из нее выпутываться.
Мэб снова перевела взгляд на присутствующих в зале.
– В этот день, празднуя День рождения Нашего нового Рыцаря, Мы приветствуем всех и каждого из вас, Лорды и Леди Зимы. Мы рады снова принимать вас в Нашем доме. Как Мы видим, празднование идет уже полным ходом.
Она откинулась на спинку трона и приложила палец к губам, словно очарованная всем увиденным.
– Мы умоляем вас не позволять Нашему появлению прерывать веселье.
