Спустя каких-то пять минут раздался звук ключа, Катя соскочила с подоконника и бросилась к двери, однако на полпути остановилась. Мама почему-то не включила свет, тихонько прикрыла дверь и привалилась к стене. Когда она начала сползать вниз, Катя не выдержала и бросилась к ней.
И тут мама разрыдалась. Обняла дочь и мокро заскулила ей в ухо.
— Катя, Катеееенька… Папы… Больше нет.
Катя не понимала. Мама никак не могла расстегнуть пуговицу плаща и вытирала слезы скользким платком с рисунком лошади.
— Милиция нашла его избитым. На папу напали и убили. Насмерть.
Насмерть. В Катиных ушах снова завыл противный, гадкий ветер…
За полчаса, что Петр наблюдал за точкой, в подворотню никто не вошел. Петр посмотрел на часы нырнул под арку. От долгого ожидания его начало подмораживать так, что пришлось поднять воротник, но стоило включиться, как тело бросило в жар, кровь загуляла и Петр ощутил традиционный прилив сил.
Варашева еще не вышла. Петр притормозил, сканируя взглядом пространство. Ни-ко-го.
Дверь отворилась и на крыльце, беседуя по телефону, возникла Варашева.
Петр не спешил двигаться в ее сторону. Хорошо бы, чтоб жертва закончила беседу, лишние уши — это все-таки уши, даже по телефону. Петр проверил в кармане одной рукой собственный смартфон, другой — Глок-17 с уже накрученным глушителем.
Варашева спустилась по ступенькам.
Петр направился навстречу. На расстоянии несколько шагов Варашева скинула телефонного собеседника, подняла голову и улыбнулась, глядя Петру в глаза. Улыбнулась так, что Петр почувствовал себя ее лучшим другом.
Он улыбнулся в ответ, вынул глок и сделал выстрел. В лоб. Для отчета — это оптимальный вариант. Голова Варашевой некрасиво дернулась, телефон выпал на припорошенный снежком асфальт, а следом и сама директриса рухнула старым, ненужным пальто. Ого, Vertu Constellation, статусный девайс…
Пробежав за время падения глазами по окнам, Петр шагнул к жертве, чтобы голова попала в поле видимости, сделал кадр и отправил заказчику.
Все, пора валить. Легким движением Петр подобрал с земли смартфон и в это время аппарат знакомо тирлинькнул. Пришло сообщение в Телеграм. Бросив взгляд на экран, Петр остолбенел. На фото была голова с аккуратной черной дырочкой во лбу. Голова мадам Варашевой. Что за?!
С мониторчика Петр перевел взгляд на третью пуговицу своего пальто. На пуговице дрожала красная точка. Снайпер.
И тут все пришло в движение…
— Лежать! Лежать, сука, — завопили со стороны кустов, — Стоять! Бросай оружие! — орали с точки, которую чуть раньше он определил как лежку. Со стороны арки дробно стучали шаги нескольких человек. Засада. Во всех смыслах.
Со стены в кабинете генерала-полковника Почепа, как и 30 лет назад, с прищуром смотрел железный Феликс. Только теперь рядом висел набивший всем оскомину ВВП. Обитые буком стены, огромный диван черной кожи, стол — зеленое сукно. По-богатому. Петр незаплывшим глазом осмотрел помещение, прошел и уселся на стул. Стул был обычный.
— Догадываешься, почему ты здесь, у меня в кабинете, лейтенант?
— Какой я вам лейтенант, Юрий Петрович?
— То есть, узнал?! Я-то тебя не сразу…
— Я слышал, что вы в Мытищах недолго засиделись, но не знал, что досюда докарабкались.
— Я, лейтенант, не карабкался. Я честно работал. Как и твой отец когда-то. И здесь ты только из-за него. Хочу, чтобы ты понимал, что случилось и как случилось. И, что тебя ждет, хочу, чтобы ты от МЕНЯ услышал, а не от следака-майора. Мы то, в принципе, закончили. Я даже, — генерал-полковник бросил взгляд на групповой снимок, висящий на стене, — даже думал приписать тебе убийство по неосторожности, ты же знаешь, решаемо. Да вот, — старый опер взял с кресла пачку газет и бросил на широкий стол перед Кохом, — не получится.
На центральной полосе стояла пока еще живая директорша и — крупнее — сам Кох со спины. На следующем кадре — это явно поймали, когда он осматривал окна — его лицо было в три четверти кадра, а позади мертвая Варашева.
— Так что? Интересно, что случилось?
— Да пох…
— Ммм, — генерал-полковник сочувственно покивал головой… — Кого завалил-то хоть знаешь?
