***
Сначала Екатерина не придала никакого значения ни снижению аппетита, ни бессоннице, ни сброшенным килограммам. Работа нервная, ответственность высокая, нагрузка колоссальная, было бы странно оставаться в норме. Но когда она заметила, что не может сконцентрироваться на словах коллег, теряет нить разговора и забывает имена, пришлось задуматься. Это она-то?! Серебряная медалистка с остро отточенным умом и феноменальной памятью?
За полгода она узнала про семью доктора Миляева практически все. Возможно, это была профессиональная привычка забалтывать пациента, отвлекая от неприятных ощущений при обследовании, но посетители узнавали все об увлечениях его жены, о выходках детей, о приездах родственников. В один из приходов среди подобной болтовни Екатерина с трудом сумела вычленить, что «она уникальная, но радости ей это не принесет. Ее организм один на миллион, который накапливает в центральной нервной системе изменённую форму белка приона. Называется это все — болезнь Крейтцфельдта-Якоба».
Теперь визиты сделались постоянными.
— Я бы советовал вашим детям, — доктор Миляев мельком заглянул в карточку, — судя по возрасту, внуков у вас еще нет, м-да, посоветовал пройти генетический анализ, чтобы узнать, не унаследовали ли они мутацию. Все-таки, 50% вероятность. — Доктор шариковой ручкой постучал себя по зубам, — Впрочем, если да, то это знание тоже не сильно поможет.
— Нет. — Екатерина отстраненно смотрела в окно. Там две вороны играли в догоняшки.
— Ну да. Мы же уже об этом…
— Детей нет. И внуков нет. Никого нет, Артур Сергеевич, — Екатерина резким движением спустилась с кушетки, она внезапно приняла решение — Только коллеги и студенты. Я карточку заберу?!
— М-да. Сдайте, пожалуйста, в регистратуру…
Спустившись на первый этаж, Катерина не стала подходить к застекленному окошку, вышла из здания, по пути к парковке открыла крышку мусорного бака и бросила туда белую папочку, в которой была скрупулёзно записана история всех ее болезней. Затем опомнилась, содрала с сапожек голубые бахилы и отправила их следом за папкой.
Сайт назывался незамысловато: «Уборка». На нем было зарегистрировано 1137 контор и частных лиц, оказывающих клининговые услуги. В Москве всегда хватало и ленивых, готовых заплатить за порядок, и бедных, готовых порядок навести. Петр заказал этот сайт три года назад одному студенту, и ни разу не пожалел о потраченной тысяче долларов. Сумма давно окупилась, а страничка сильно облегчила ему работу и поиск клиентов. Петр не был уборщиком. Петр убирал. Людей. За деньги.
Его фирма на сайте называлась «Агентство «108» и знающие люди просто отправляли заказ в личку.
***
К этой работе он шел непросто. В 90-х, когда развалился совок, а оставшиеся в ментовке связи позволяли доставать разные полезности и закрывать проблемные вопросы, было золотое время. Немножко торговли, чуть больше рэкета, курирование и снабжение нескольких мелких группировок и силовая работа с людьми. Ему нравилось видеть страх в глазах, за многие годы он научился отличать десятки его оттенков и почти всегда после нескольких слов мог по человеку сказать, чем его нужно пугать: болью, семьей, потерей работы, унижением. Петр Кох заработал себе имя.
Позже, когда его несколько раз предали и пару раз пытались кинуть, Петр отомстил обидчикам и решил, что эффективнее работать одиночкой. Ему нравилась и работа, и гонорары. Он сам устанавливал правила и мог наказать тех, кто их не соблюдает…
Мама умерла очень тихо и быстро. Инсульт. Но почти месяц после похорон Катерина не могла заставить себя прийти в ее квартиру. Вернее, в их квартиру. В когда-то уютную двушку на перекрестке Колпакова и Новомытищинского.
За пять лет в Москве Катя настолько привыкла к веселой суете и гомону общаги, что квартира представилась ей склепом. Поворот ключа перенес ее даже не в прошлое, где она сама себе казалась глупым ребенком, а в какую-то другую реальность. Те же шторы, среди узоров которых она когда-то находила то голову льва, то дикаря в лодке. Тот же протертый вокруг стола ковер, который ее все детство заставляли хлопать на улице. Впрочем, зимой это было даже весело. В воздухе неспешно плыли серебристые пылинки. Сервант с хрусталем и расставленным по полкам сервизом. Катерина отодвинула стекло и привычно подняла крышку сахарницы. Конечно же. Там, как и прежде, лежали припрятанные мамой карамельки. Заначка. Тихо. Пусто. Пыльно. Нужно навести порядок. Да! Порядок! Не факт, что получится вырваться на 40 дней. Тряпку в руки и вперед.
