— Мда, похоже на Кубу…
— На какую Кубу? — не понял Пантелеев.
— На кубинскую. В шестьдесят втором Хрущёв установил на Кубе советские ракеты средней дальности с ядерными боеголовками. Американцы взвились как ошпаренные — ещё бы, атомный нож к горлу! Вот и Грумант для нас так же неприятен — а ну как завтра глобы вздумают "подарить" Эйрику атомные ракеты? Так что нужно его окоротить, и чем скорей, тем лучше, пока он сам по себе и не надумал уйти под крылышко Ю-Эм — тогда его голыми руками уже не возьмёшь.
— А его и сейчас взять не так просто. Десантных кораблей мы не имеем, а корветы и "Лейтенант Ильин" примут на борт от силы четыре сотни морпехов, причём без техники. А у Эйрика на островах несколько тысяч воинов — зря только положим наших ребят. Тут надо хорошо подумать… Можно, конечно, обстрелять Грумант крылатыми ракетами с "батонов", перепахать там всё вдоль и поперёк, флот потрепать, но только без высадки на берег победы всё равно не будет — это же военная аксиома.
— Можно ограничиться и одной ракетой, — веско произнёс князь Александр.
— Ядерный удар?
— Да, воевода. Чирей надо прижигать калёным железом — это помогает.
— Там много безвинных, князь, есть там и наши, викингами пленённые. И всех их в атомный огонь?
Александр промолчал, но по лицу его было видно, что гуманные соображения мало его волнуют.
— И что скажет на это великий князь московский? — спросил старый воевода, поняв, что взывать к человеколюбию Александра Холодного — пустое дело. — Мы ведь ныне не сами по себе — мы под его рукой.
— Князь Василий ударил ядерным зарядом по Кавказу, — возразил северный князь, — и как-то не сильно горевал о жёнах и детях, которым не повезло оказаться в эпицентре взрыва!
— Это так, — согласился адмирал, — но Василий был только в своей воле, а мы — нет. За Эйриком стоит United Mankind — как бы из нашей затеи с атомной бомбардировкой Груманта большой беды не вышло. Я выполню приказ моего князя, но я прошу его прежде связаться с Москвой.
— Хорошо, — ответил Александр, немного помедлив. — Ты прав, боярин, — я свяжусь с Москвой.
Лонгйирбюен напоминал разворошённый муравейник. Между его домов тут и там сновали вооружённые викинги, подгоняя траллсов, грузивших гусеничные вездеходы. Урча моторами, машины сползались к причалам, где грузы переваливали на катера и плашкоуты и отправляли на рейд, к ждущим трюмам "Конунга" и транспортов. В Ис-фиорде было тесно: кроме китообразных туш "Ингрид-2" и "Свальбарда" и серой громады десантного корабля там стояли на якорях крейсер "Ундина", фрегат "Валькирия" и несколько сторожевых судов. У причала была ошвартована плавучая мастерская и с десяток мелких кораблей, и все они принимали на борт поток грузов — ярл Эйрик отправлялся на материк: он готовился принять корону конунга Скандинавии, подкрепив свои притязания ракетами своих драккаров.
"Провозглашение независимости" прошло без сучка-задоринки — владыка Свальбарда всё рассчитал. Ярл не зря разбавлял экипажи "арендованных" кораблей своими людьми, среди которых было немало бывших военных моряков, и не зря сам ходил в море, проверяя, насколько хорошо его викинги научились управляться со сложной заокеанской техникой. И он не ошибся, полагая, что многие матросы-глобы захотят стать викингами — многим из них уже надоела роль бессловесных винтиков огромной и равнодушной машины под названием United Mankind: их манила свободная жизнь вольных пиратов. Офицеры-мидлы не спешили присоединиться к "береговому братству" (а некоторые из них даже открыто выказали своё недовольство происходящим), но с ними ярл не церемонился: его дружинники проламывали строптивцам черепа боевыми топорами и сбрасывали тела за борт. Зрелище это впечатляло: сомневавшиеся предпочли ледяной посмертной купели присоединение к победителю.
Эйрик собирался обосноваться на материке, сохранив Свальбард в качестве морской базы. Его давно манили лавры Генриха Железнобокого, ставшегося владыкой Объединённых Тевтонских Земель, а вооружённого конфликта с Ю-Эм он не опасался: пусть глобы только попробуют выкурить его со Скандинавского полуострова — это вам не архипелаг захватить.
