Этот зал магически притягивал к себе наши взоры, таким он казался приветливым и почти торжественным. По слегка возвышавшимся каменным плитам было легко идти, и каждый шаг постепенно удалял нас от громкого шума воды — только теперь мы заметили, до чего он нас оглушил.
Не сговариваясь, все сбросили рюкзаки и, усевшись на них, решили устроить привал, чтобы немного привести себя в порядок, вытереть лицо, мокрое от влаги и пота, на несколько минут снять шлемы и вымыть руки.
Валленброк попробовал сориентироваться по компасу.
— Отсюда, видимо, идут ходы в разные стороны — но нам лучше пойти вправо. Может, где-то там удастся спуститься глубже.
У него тоже был измученный вид, и сейчас он, похоже, больше не спешил, давая и нам передохнуть.
По форме этого зала можно было судить о его происхождении. Видимо, сюда прежде тоже доходила вода, на стене сохранилась полоса, отмечающая ее уровень. Равномерно сходящиеся готические своды образовались позднее; может быть, их создали потоки относительно теплого воздуха, а может, сверху обрушился лед. Мы установили на земле шлемы со включенными фонариками таким образом, чтобы они освещали зал, — зрелище получилось феерическое.
Правда, холод уже опять стал проникать сквозь наши комбинезоны, из жара нас бросило в озноб. Один ботинок у меня оказался полон воды; я вспомнил, как однажды соскользнул в глубокую яму, не обратив никакого внимания. Пришлось стянуть ботинок, вытряхнуть воду и выжать носки… Но высушить их было негде, а надевать снова сырые вещи очень неприятно…
Постепенно все стали дрожать от холода, поэтому никто не возразил, когда Валленброк снова скомандовал двигаться дальше.
Зал расходился на множество коридоров; мы выбрали один из них, который вел в нужную нам сторону. Он был уже русла, которое привело нас сюда, зато здесь не было воды и можно было идти посередине, а не по краю. Впрочем, встретилось несколько узких мест, где камни под ногами сменились льдом, и мы не столько шагали, сколько скользили по нему, точно конькобежцы. Затем проход расширился, свод стал выше и стены как бы расступились, мы оказались в своего рода каньоне, от которого расходилось множество мелких ущелий.
Мы были не настолько утомлены, чтобы снова устраивать привал, но Валленброк подозвал всех к себе, и мы попытались сориентироваться по нашему плану.
— Надо было сделать это сразу, — сказал Валленброк, — я просто не думал, что здесь окажется такой громадный лабиринт.
Линия, которую он в конце концов провел жирным карандашом на влажной бумаге, получилась причудливо изогнутой, и у меня не было уверенности, что она показывала нужный путь.
После короткого обсуждения мы опять свернули направо и пошли по дну каньона, усыпанному ледяной крошкой — вероятно, остатками свалившейся сверху глыбы. Иногда мы упирались в завалы таких обломков, но каждый раз находили возможность как-то их обойти. Пройдя около полукилометра, мы снова оказались в одном из низких проходов — они шли параллельно друг другу и кое-где соединялись проемами.
Вдруг произошла непонятная заминка. Валленброк остановился — собака перед ним замерла, насторожилась, шерсть у нее на загривке встала дыбом. Так простояли мы несколько секунд, прислушиваясь. Но нет, кругом было тихо.
— Вперед, Нерон, в чем дело! — Валленброк нетерпеливо дернул поводок. Однако понадобился еще строгий выговор, прежде чем пес сдвинулся с места. Мы прошли еще немного — и снова повторилась та же сцена. Нам стало не по себе. Нерон несомненно что-то почуял — но что? Ведь здесь, внизу, не могло быть никаких живых существ; град бомб, облака ядовитых газов, дождь радиоактивных лучей истребили всякую жизнь, и даже если какие-то люди или животные по счастливой случайности избежали гибели, здесь у них все равно не было шансов выжить. Так я думал. И вдруг услышал какой-то шорох и как будто бормотание… может, это шум далекого водопада или… и вдруг я до ужаса ясно различил: человеческие голоса! Долго размышлять мне не пришлось. Перед нами возникли три темные фигуры, эти люди, беззвучно вынырнув из темноты, направили на нас оружие… Я оглянулся в испуге, соображая, куда бежать, и увидел, что в боковом проеме возникла еще одна группа, а позади нас замерли несколько человек, закутанных в какие-то странные одеяния, с автоматами на изготовку. Все происходило беззвучно, словно в немой театральной сцене, и было так неожиданно, что мы растерялись…
