Пищеварение у пса наладилось. Мы готовы выступать.
Валленброк явно почувствовал облегчение — никаких следов тревоги или слабости. Лицо высокомерное, держится прямо.
Он повел нас в подвал, служивший складом. Каждому полагался комбинезон, теплое белье, шлем с противогазом, спальный мешок с подогревом, лампы, батарейки.
Мы получили также приборы: счетчик Гейгера, компас, высотомер, а также двухнедельный запас продуктов, главным образом концентратов.
Все надели комбинезоны, укрепили на шлемах фонари, удостоверились, что батарейки заряжены. Валленброк предупредил нас, что энергию следует расходовать экономно, да и продукты распределять разумно. Сейчас, пока мы еще были согреты и сыты, слова его показались излишними; лишь вскользь мелькнула у меня мысль, что мы, собственно, отправляемся в неизвестность — кто знает, что ждет нас уже в ближайшие часы.
Перед выступлением Валленброк устроил еще одну поверку. Каждый по очереди должен был делать шаг вперед, и он, подходя, проверял, правильно ли надет комбинезон, хорошо ли сидит шлем, затянуты ли ремни рюкзака. Затем, отступив на два шага назад, он обратился к нам с речью.
— Мы выступаем в трудный поход, где нет никакой гарантии от опасности. Своей цели мы сможем достигнуть только в том случае, если будем ощущать себя солдатами, идущими в бой. До сих пор я старался не быть слишком строгим, но с этого момента я требую абсолютного повиновения. Обращаю ваше внимание, что остаются в силе законы военного времени: нарушение дисциплины, отказ повиноваться или дезертирство будут караться смертью. Следуя своему принципу многократной страховки, я хотел бы вернуться к вечеру, проведенному нами вместе, — вы помните этот праздник встречи? Вряд ли кто-либо из вас задумался, для чего он понадобился. Так вот, он нужен был мне для того, чтобы предупредить малейшее ослабление дисциплины. Объясняю вкратце: вино, которое вы пили, содержало культуру вируса. Инкубационный период составляет ровно три недели. Затем начинается смертельная болезнь, имеющая симптомы столбняка и чумы. Против нее существует сыворотка, надежно спрятанная мною. Когда мы, к общему удовлетворению, выполним свою задачу и вернемся сюда, я дам ее вам, но не раньше. Надеюсь, вы меня поняли.
И он кивнул, давая понять, что приветствие окончено. Смысл его слов дошел до нас не сразу. Мы просто не успели их осмыслить — пора было в путь. Валленброк повел нас к своему подземному убежищу и там, где коридор расширялся перед потайной дверью, показал нам винтовую лестницу. Мы включили фонари на своих шлемах и стали спускаться. Заржавевшие металлические ступени дребезжали. Приходилось внимательно смотреть под ноги — ступени были скользкие от влажной пыли, тяжелые рюкзаки давили на плечи, узкий луч фонарика выхватывал из темноты лишь небольшую полоску, а все остальное терялось во мраке. Мы двигались словно во сне — машинально, с трудом. Мы все были в шоке после заявления Валленброка: с помощью своей дьявольской уловки он обеспечил нашу покорность.
Мы спускались уже двадцать минут. Болели мышцы ног, ремни рюкзака врезались в плечи.
Впереди шел Эллиот, за ним следовали Эйнар, Катрин, я и Валленброк. Он тоже был в шлеме, с рюкзаком и держал на поводке пса, который, казалось, без особого труда одолевал бесконечный спиральный спуск.
Время от времени нам попадались площадки, но Валленброк не давал нам отдохнуть. Лишь когда мы добрались до входа в какую-то штольню, он указал нам на кучу полусгнивших досок, сваленных у стены. Мы сели. Только тут я почувствовал, как сильно бьется у меня сердце, как трудно стало дышать.
Валленброк был немногословен. Единственное, что он нам сказал: мы будем спускаться до высоты 3000 метров, а потом вниз пойдет крутой длинный коридор, который, если все будет в порядке, должен привести нас к подземной цитадели.
— Возможно, нам встретятся места, где порода обвалилась, но у нас есть способы обойти их.
Через несколько минут он дал команду идти дальше. Мне казалось, что я успел хорошо отдохнуть, но после первого же шага опять почувствовал, что болят ноги и плечи. Мы шли бездумно, сосредоточившись только на одном: каждый неверный шаг грозит нам падением. От бесконечного движения по спирали невероятно кружилась голова, и скоро нам стало казаться, что мы движемся на одном месте…
