— Она достаточно спокойна, хотя счастливой ее, конечно, не назовешь. Мне удалось поговорить с ней пару минут.
Брэдшоу повернулся ко мне:
— И что она сказала?
— Ничего существенного. Но она не пыталась в чем-либо обвинять Кинкейда. Более того, всю вину она возлагает на себя. Она сказала, что хочет продолжить образование.
— Хорошо.
— Вы позволите ей остаться здесь?
— Да, мы пересмотрели свое отношение к ее маленькой уловке. Мы считаем, что молодым людям нужно предоставлять свободу действий до тех пор, пока это не ущемляет права других людей. Она может остаться и продолжать пользоваться своим псевдонимом, если ей так удобнее. — И он добавил с академическим смешком: — «Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет»[5], не правда ли?
— А свои документы она нам передаст, — добавила декан Сазерленд. — Она два года училась в колледже и семестр в университете.
— А чем она собирается заниматься у вас?
— Долли специализируется в психологии. Профессор Хагерти говорит, что девушка не без способностей.
— А откуда это ему известно?
— Она академический консультант Долли. В частности, Долли серьезно занимается патопсихологией и криминальной психологией.
Я почему-то вспомнил бороду Чака Бегли и взгляд его темных глаз.
— А когда вы разговаривали с Долли, она не упоминала человека по имени Бегли?
— Бегли? — Они посмотрели друг на друга, а потом оба повернулись ко мне. — Кто такой Бегли? — спросила Лаура.
— Возможно, это ее отец. В любом случае он имеет какое-то отношение к ее бегству. Дело в том, что я не верю в азиатские извращения ее мужа или в чем там она его обвиняла. Он чистый мальчик и глубоко уважает ее.
— Можете оставаться при своем мнении, — произнесла Лаура Сазерленд с таким видом, как будто я не имел на это права. — Только не совершайте опрометчивых поступков. Долли — чувствительная молодая женщина, и в ее жизни случилось событие, которое потрясло ее очень глубоко. Я думаю, вы поможете им обоим, если не дадите им встретиться.
— Я с этим полностью согласен, — спокойно добавил Брэдшоу.
— Вся беда в том, что платят мне за то, чтобы я помог им соединиться. Но тем не менее я обдумаю ваш совет и переговорю с Алексом.
На стоянке за корпусом я обнаружил профессора Хагерти. Подогнав машину к моей, она сидела на крыле новенького черного «тандерберда».
— Еще раз привет.
— Привет, — ответил я. — Вы ждете меня?
— Возможно, если вы Левша.
— Я одинаково свободно владею обеими руками.
— Так и думала. Здорово вы поводили меня за нос.
— Разве?
— Я знаю, кто вы. — Она похлопала рукой по сложенной газете, лежавшей на кожаном сиденье. «Миссис Перрин оправдана» — гласил заголовок. — Очень интересно, — продолжила Элен Хагерти. — Заслуга ее вызволения полностью приписывается вам. Единственное, что осталось неясным, как вам это удалось.
— Я просто говорил правду, и суд, вероятно, поверил мне. Дело в том, что в момент совершения упомянутой кражи в Пасифик-Пойнт миссис Перрин находилась под строгим полицейским надзором в Окленде.
— За что? Тоже за кражу?
— Ну, это я не могу вам открыть.
Она скорчила иронически скорбную гримасу, которая замечательно подчеркивала черты ее лица.
— Все самое интересное, как всегда, оказывается секретным. Но я могу заверить вас в лояльности. К тому же мой отец — полицейский. Так что залезайте и расскажите мне все о миссис Перрин.
— К сожалению, не смогу этого сделать.
— Тогда у меня есть другая идея, еще лучше, — сказала она, сияя своей неестественной улыбкой. — Почему бы вам не заехать ко мне в гости что-нибудь выпить?
— К сожалению, я очень занят.
— Сыскная работа?
— Что-то в этом роде.
— Но все-таки садитесь. — Теперь это приглашение было подкреплено кокетливым движением тела. — Не будьте таким занудой. Неужели вам хочется, чтобы я почувствовала себя отвергнутой? Кроме всего прочего, нам есть о чем поговорить.
— Дело миссис Перрин закончено, и теперь оно меня совершенно не интересует.
— Я имела в виду дело Дороти Смит. Разве не оно привело вас в колледж?
— Кто вам сказал?
— Листья нашуршали. Вокруг колледжей всегда растут очень восприимчивые деревья. Их можно сравнить только с посаженными вокруг тюрем.
