Собственно говоря, именно это отчасти и было причиной того, что он выбрался на рыбалку утром понедельника, когда народу на льду либо мало, либо нет совсем. Не хотелось ударить в грязь лицом, когда его, рыболова с месячным стажем, спросят соседи по льду, что же он поймал, а он не сможет толком ничего ответить. В самом деле, завсегдатаи подледного лова, наверное, долго бы смеялись, скажи он им, что поймал пяток селедок… Наверное, потом предложили бы ему специальную наживку на килек в масле.
Но учиться никому не рано и никогда не поздно, правильно? И Женя свято следовал этому принципу, считая, что имеет полное право заделаться рыболовом в свои тридцать лет, при том, что раньше ловил рыбу только сачком в аквариуме.
Поплавок дернулся еще раз. Дернулся, и резко ушел под воду.
— Попалась, зараза! — радостно воскликнул Женя, дергая леску вверх, и вытаскивая из лунки… половину рыбины! Бедняга еще продолжала шевелить плавниками, медленно открывая и закрывая свой рот, но и не специалисту в области анатомии представителей класса рыб было бы ясно, что долго это продолжаться не может. Хвост рыбины попросту отсутствовал, и из туловища на снег сыпались кровавые потроха.
Чувствуя в руках предательскую дрожь Женя сорвал рыбу с крючка и отбросил как можно дальше в сторону, чтобы снегопад скрыл от него эти уродливые ошмотья.
— Тьфу, гадость! — он сплюнул на снег, стараясь стереть из памяти образ рыбьих кишок, выпадающих из половины туловища. — Дерьмо! Мерзость!
Он терпеть не мог готовить, и искренне завидовал жене Татьяне, которая могла одновременно потрошить рыбу и разговаривать с ним о том, что из этой рыбы можно будет приготовить. Женя не понимал, как можно без омерзения притрагиваться к этой пакости, соскабливать с рыбы чешую и разыскивать в ее брюхе молоки. Рыбу он любил, но либо живую, либо жареную… ну ладно, мертвая, но пойманная собственноручно — тоже сойдет, но уж точно не разрезанная пополам.
С этого момента можно было считать день испорченным окончательно и бесповоротно — никакой снегопад не мог подпортить настроение начинающему рыболову больше, этот жуткий улов. Желание закидывать леску по новой пропало начисто — словно ножом отрезало… Как ту рыбину…
Тем не менее, еще раз покосившись на свой немногочисленный улов, Женя вновь закопался в походном рюкзаке, разыскивая баночку с наживкой — тестом, замешенным по специальному рецепту бывалого рыболова. Затем, оторвал небольшой кусок теста и, насадив его на крючок, отправил в воду, вновь приняв позу Роденовского мыслителя. Рыбалка — рай для медитации — сиди и размышляй о смысле жизни, смысле смерти или смысле последней серии какого-нибудь латинского «мыла». Не прекращающийся снегопад только усиливал ощущение гармонии с природой, вот только вместо философских мыслей в голову лезли отнюдь не самые приятные, связанные, естественно, с проклятой половиной рыбы, вытащенной из лунки.
Логично предположить, что половинчатые рыбы в Обском море не водятся, равно как и в любом другом — и не важно, пресном, или соленом. Сетовать на радиацию, Чернобыль и Китайские ядерные полигоны также не было смысла… Логичным был лишь один вариант — рыба заглотила наживку, и в этот миг кто-то откусил ей заднюю часть. Кто-то большой…
Женю передернуло при воспоминании о Спилберговских «Челюстях»… Впрочем, гораздо проще предположить, что в Обском море водятся половинчатые рыбы, чем большие белые акулы. Впрочем, зачем большие белые? Рыбка была не из разряда гигантских, тянула на килограмм, а то и меньше, так что отхватить ей хвост одним движением могла бы и средних размеров собака, окажись она любительницей подводного плаванья.
Он рассмеялся, чувствуя, как шок от увиденного постепенно отступает, а на смену образу перекушенной пополам рыбы приходит другой — немецкая овчарка с аквалангом, кружащая сейчас подо льдом. Бред сивой кобылы, но лучше, чем пресноводная акула. Тут же вспомнились легенды австралийских аборигенов об их морском боге, оказавшемся, на поверку, лишь акулой мако. Аборигены, жившие большей частью ловлей рыбы, выдернув из воды половинчатую рыбешку, такую как он сейчас, тут же выкидывали ее обратно, чтобы не разгневать бога. Бывало, что мако, у которой из-под носа уводили недоеденный обед, выпрыгивала из воды, подобно хищно скалящемуся дельфину, и разносила утлую лодчонку в щепки, не то просто из мести, не то ради того, чтобы добраться до своей рыбы.
