Нет, конечно, я не хотела думать о плохом и подозревать в чем-то нового гостеприимного друга. Но от мыслей отделаться не могла. Глаза сами собой подмечали, каким путем мы идем. Если придется бродить здесь одной, лучше все запомнить, чтобы не потеряться.
Служанка привела меня на верхний этаж и остановилась перед дверью в дальнем конце коридора. Она улыбнулась, пропуская меня вперед, и я заставила себя улыбнуться тоже. Ничто не мешает нам подружиться, а подозрения, пожалуй, не стоит показывать без видимых причин. Предложенная комната мне понравилась. Окна выходили на сторону, противоположную площади. За крышами более приземистых домов виднелись кроны деревьев. Они походили на зеленое море, покрывающееся рябью на ветерке. Внизу, на улице, спешили по своим делам поселенцы. Шторы из какой-то неизвестной мне тончайшей ткани окутывали оконный проем невесомым облаком.
Мебель тут была простая, но удобная. Кровать — широкая и манящая свежим постельным бельем. Приложив руку к животу, я поморщилась. Как же хотелось лечь и забыться, чтобы пережить приступы боли! Но сначала надо смыть грязь. А заглянув в соседнее помещение, я просто ахнула — вместо душевой со стандартной панелью сенсорного и голосового управления здесь обнаружился небольшой бассейн, выложенный мелкой мозаикой. Предупредительная Цина подошла и повернула металлические задвижки в стене. Тут же из отверстий в бортиках хлынула вода. Она начала заполнять емкость, и я расценила это как предложение искупаться.
Вернувшись в комнату, поблагодарила служанку и жестом показала, что ей можно идти. Но Цина оказалась довольно непосредственной. Вместо того чтобы позволить спокойно раздеться и по-человечески принять ванну — давно забытое блаженство — девушка принялась крутиться возле меня, трогать волосы и ахать. Даже не понимая протурбийского, я сообразила, что на мою голову в прямом и переносном смысле сыплются комплименты.
Сначала я улыбалась и терпела в ожидании, что поток восхищения иссякнет сам собой. Желтые пальцы Цины без устали пропускали между собой прядку за прядкой, яык прищелкивал и издавал невероятные звуки, каких я не слышала от Кая, хоть и считала, что он в совершенстве владеет протурбийской речью.
Через несколько минут мне надоело. Решив откупиться давно проверенным способом, я вынула из-за пояса нож и выбрала прядь волос. Но Цина вдруг испуганно закричала и перехватила мои руки. С удивлением я поняла, что она считает мой поступок едва ли не кощунством. Зато ахать перестала и вообще присмирела.
Пожав плечами, я убрала нож и начала расстегивать одежду, надеясь, что теперь служанка точно уйдет. Но, цыкнув на меня, девушка отвела мои руки и перехватила инициативу. К такому я, уж точно, не привыкла. Отстранившись, вежливо, но твердо произнесла:
— Спасибо, раздеваться я умею сама.
Протурбийка в недоумении тряхнула головой и что-то заговорила. Потом попыталась вырваться и взяться за свое. Я едва не застонала. Как же тяжело без переводчика! Как же тяжело без… Кая! Он всегда помогал преодолеть языковой барьер да и вообще не позволил бы никому срывать с меня одежду!
В результате небольшой борьбы, сопровождавшейся возмущенными попискиваниями Цины, удалось отбиться. Правда, глаза девушки наполнились слезами, от чего зрачки помутнели и расширились. Всхлипывая, она отошла к двери и встала там, вытянув руки вдоль тела и ссутулив плечи.
У меня едва не вырвался стон. Позволять кому-то чужому к себе прикасаться не хотелось, но и эти сдавленные рыдания бередили душу. Такое впечатление, что ей нанесли самое жестокое оскорбление тем, что не дали выполнить обязанности. Может, боялась, что Биру потом отругает?
— Я никому не скажу, что справилась сама, хорошо? — попробовала торговаться я. — Скажу, что все сделала ты, ладно? Это будет наша тайна.
На миг Цина перестала плакать, с грустным видом покачала головой и опять ударилась в слезы. Я все-таки не сдержала стона. Ну почему Кай научил меня единственному слову: «Пощадите»? Теперь, в новой обстановке, моих знаний катастрофически не хватало, чтобы справиться с ситуацией.
