Собственно, эта долгая и, черт побери, красивая интрига русского стола, началась со становлением нового князя Старицкого, стремительным, по здешним меркам, взлетом и старательно раздуваемой известностью… После истории с морским круизом Телепнев и Рейн-Виленский ввели-таки меня в курс дела… правда, выбора не оставили, но за то Телепнев уже расплатился своей битой физиономией.
А потом было не менее громкое, оглушительное падение новоявленного князя, апофеозом которого стала моя «эмиграция» и последовавшее за ней приглашение данами «в гости». Естественно, никакие французы здесь не учитывались, и их фигуры были сметены с доски во мгновение ока.
Ничуть не сомневаюсь, что господа из Нордивк Дан также рассчитывали прикормить опального князя, правда, цели у них были совсем иные. Договор об аренде Зееланда, вотчины Старицких, им как кость в горле был, а тут такая возможность окончательно прибрать к рукам остров, закупоривший выход из Варяжского моря… но государь успел первым. Он, вообще, как незабвенный Кристобаль Хозевич Хунта, любит успевать первым. Вот пусть теперь и возится с новой территорией Руси и решает проблемы с сильно обидевшимся за такое «кидалово» Кристианом, королем Нордвик Дан…
Улыбнувшись при мысли, что этот чертов остров больше не имеет ко мне ни малейшего отношения, я облегченно вздохнул. Со времен нашего лихого наскока на Зееланд прошло уже шесть лет, и два года минуло с того момента, как государь удовлетворил прошение о включении Зееланда в состав Руси, а я все еще никак не могу поверить, что этот геморрой остался позади… Сколько копий было сломано в сражении с упертыми бургомистрами, членами Законодательного совета, сколько уговоров и сладких речей… а денег! Пусть не моих, пусть казенных, но ведь на те суммы можно было бы еще пару заводов построить!
Честно говоря, тогда в иные моменты мне, бывало, казалось, что здесь не поможет даже ощутимый перевес уездных голов – выходцев из Руси, довольно скоро набравших серьезный вес в Совете… Конечно, это было не так и, вздумай мы обойтись решением большинства, я все одно был бы вправе подать прошение, и Зееланд перешел бы под руку государя, но… Важно, очень важно было проделать все так, чтобы решение это было одобрено Законодательным советом и Основой ландтага единогласно, чтобы не было ни единого намека на разногласия среди выборных по этому поводу, и их преемники даже подумать не могли развернуть оглобли в обратную сторону. Справились, уговорили… И вот уже два года я наслаждаюсь своей свободой от княжеской власти… и чертова барона Рунге, за время правления островом, умудрившегося напрочь вынести мне мозг своими протокольными штучками.
Мои размышления и воспоминания прервала остановка автомобиля. Как оказалось, мы уже проехали мимо ворот детинца, и привезший меня роскошный «Консул» остановился у небольшого крыльца с шатровой крышей, прилепившегося прямо к кремлевской стене. М-да, это раньше я мог спокойно, как обычный человек, пройти через парадные ворота в кремль, а нынче, при моей должности, такое счастье стало недоступным. Не по Сеньке шапка, как говорится. Эх, бросить бы всю эту службу к чертям собачьим, да уехать в Каменград, к сыну… Он ведь уже второй год на Каменградских высших офицерских курсах гранит военной науки грызет… Испугался, что я его к себе устрою, и смотался на Урал, едва гимназический аттестат получил. С отличием, между прочим, и целым ворохом похвальных листов. Зря пугался, правда. Рано ему еще в мое «училище», да и не по его характеру это заведение… и слава богу.
Широкоплечий атаманец распахнул дверь авто, и я поднялся по широким ступеням к тяжелым и низким дверям, находящихся под охраной еще двух казаков. Кто-то скажет, что я и сам мог бы открыть дверь, но сей протокольный момент, в отличие от многих традиционных «реверансов», является частью системы безопасности, так что проще подождать, пока охранник изобразит швейцара, чем выпрыгнуть из машины самому, а потом долго подсчитывать дырки в собственном теле, проклиная тот день, когда на вооружение русской армии поступили автоматические карабины.
