Мы еще добрый час провели в салоне, пока я не понял, что начал основательно клевать носом. Потому, распрощавшись с задумчивым тестем, оставил стюарду пару монет и отправился в свой номер, точнее, в апартаменты Лады.
А утро началось с известия о том, что Лейф таки начудил. Ученик постучал в дверь номера Лады, аккурат после завтрака, поданного мною супруге в постель. Ну… не всё же ей меня баловать? Получив в благодарность долгий и сладкий поцелуй, я уже было собрался продолжить ухаживания и отнести Ладу в ванную комнату, когда входная дверь номера содрогнулась от ударов пудового кулака. Пришлось открывать.
– Ну, чего тебе, горе луковое? – Вздохнул я, впуская Лейфа в гостиную.
– Я… это… прошу прощения. Но у меня тут дело… важное… – Здоровяк почесал пятерней затылок.
– Что за дело? – Я нахмурился. Начало мне совсем не понравилось.
А Лейф помялся-помялся и вдруг оттарабанил, словно скороговорку:
– Учительвыбудетемоимпоручником? – И смотрит эдаким щенячьим взглядом.
– Еще раз. Медленно. Внятно. С чувством, толком, расстановкой. – Я удивленно взглянул на мнущегося, словно первоклашка в кабинете директора школы, Лейфа.
– Виталий Родионович, вы не откажетесь быть моим поручником на хольмганге? – переведя дух, уже отчетливо проговорил он.
Не успели. Начудил-таки ушкуйник… И что тут сделаешь? Слова сказаны, вызов брошен. Не отвертишься.
– Время, условия, кто ответчик?
– Так сегодня в полдень, в круге, что за ушкуйным кварталом. – Посветлел Лейф, но тут же сжал кулаки. – Сынок Климина Любима сестренку хаял, паскуда. Я его и вызвал.
– Оружие?
– Только холодное, кому что по руке. И… это… – О нет, родственник опять решил изобразить статую олицетворенного смущения…
– Что еще? Да говори уже, чего алеешь, как красна девица?! – Ну, у меня тоже нервы не стальные.
– Учитель, могу я воспользоваться вашим оружием, по обычаю? – тихо-тихо проговорил Лейф.
– Та-ак. Кажется, я чего-то не понимаю. Что за обычай такой?
– По традиции, новик перед хольмгангом может получить от учителя его оружие и выйти с ним в круг. Это как признание правоты ученика… и ну, поддержка, что ли. Заодно и присутствующие узнают, чей новик в круг вышел. Ну, не умею я складно обсказать. Батя, вот тот объяснил бы понятнее…
– Ладно. Понял. – Я медленно кивнул. Времени искать тестя у меня нет, так что… – Стоп! А какое оружие я тебе могу дать? У меня ж на яхте, кроме тренировочного палаша, ничего подобного нет!
– Так, я те боевые лопаты, что вы перед своим хольмгангом заказывали, с собой прихватил, когда в поездку собирались. Ну, на всякий случай, – застенчиво улыбнувшись, проговорило это… это… Мра-ак!
Глава 4
От рукомашества к ногодрыжеству
В отличие от дня вчерашнего, день наступивший ясным небом не баловал. Ну, уж такая она есть, переменчивая балтийская погода. Мелкий дождь, моросивший с самого утра, сейчас меня совсем не радовал, хотя до прихода Лейфа казался вполне симпатичным дополнением к уютной и теплой атмосфере, воцарившейся в нашем номере. Самое то, чтобы привести в порядок расстроенные нервы Лады… Так ведь нет.
Я оглянулся на плотно закрытую дверь спальни и, порадовавшись в очередной раз основательности работы здешних мастеров, пришел к выводу, что наш разговор жена не слышала. И это к лучшему. Сейчас ей только таких новостей и недоставало. Но… Окинув взглядом всё еще переминающегося с ноги на ногу Лейфа, я вздохнул.
– Обожди меня здесь. – Указал родственнику и ученику на кресло у потушенного камина и скользнул в спальню.
– Кто приходил? – поинтересовалась Лада.
– Братец твой ненаглядный забегал. Беспокоится о вчерашнем. – Отмахнулся я, присаживаясь на кровать, и легонько коснулся ладонью лба любимой, словно разглаживая нахмуренные брови. Все-таки до мастера мне еще очень далеко, а через тактильный контакт наговор ложится куда проще…
Не прошло и минуты, как лицо Лады разгладилось, а сама она погрузилась в глубокий сон. Да-а, Лейф будет должен за скандал, который устроит мне жена по пробуждении, когда узнает о произошедшем… Сильно должен!
Время приближается к полудню и вокруг хольмганга скапливается всё больше народа. Небольшой пустырь за кварталом ушкуйников шумит говором и мокрой листвой невысоких деревьев, ветви которых теребит пропахший йодом морской ветер. Хорошо еще, что дождь перестал заливать площадку круга, обрамленную высоким и широким каменным бордюром. Правда, песок на ней уже успел превратиться в грязь, и это не радует. Я толкнул локтем сосредоточенно размышляющего о чем-то Лейфа, застывшего рядом со мной истуканом, и тот встрепенулся.
