Костеллин взял свою порцию и занял место напротив другого комиссара. Представившись, он узнал, что другого комиссара звали Мангейм, и он только что назначен в 42-й полк Крига.
Конечно, Костеллин знал, что станет темой их разговора.
– Я был на Даске только полтора месяца, – сказал Мангейм, – и видел лишь последнюю стадию кампании, но могу сказать – я видел настоящее мужество, решительность, упорство, проявленные этими людьми…
– Но? – спросил Костеллин. Он знал, что обязательно последует «но».
– Вы, вероятно, долго служили в других полках, прежде чем вас назначили в этот, – осторожно сказал Мангейм.
Костеллин кивнул.
– Катачанский 14-й.
– Джунглевые бойцы, – Мангейм был впечатлен. – Я слышал, с ними трудно.
– Не особенно, – небрежно сказал Костеллин., – если знаешь, как с ними надо. Я заслужил их уважение и доверие, а они более чем заслужили мое. Корпус Смерти чем-то напоминает мне их. Они сражаются так же храбро и упорно, и так же непоколебимы. Знаете, в полках Крига в целом самый низкий уровень дезертирства во всей Имперской Гвардии. Он практически равен нулю.
– Они определенно не боятся смерти, – задумчиво сказал Мангейм, набив рот едой.
– Да, за правое дело.
– И, если у меня сложилось правильное впечатление, они безупречно дисциплинированы. Когда я отдаю приказ, они исполняют его с рвением.
– Но вы не знаете, как к ним относиться, – предположил Костеллин.
– Когда я говорю с ними, это как будто… Я не могу их понять. Не знаю, о чем они думают, что чувствуют. Что движет ими, Костеллин?
Костеллин улыбнулся. Он задавал себе этот вопрос столько раз, что уже не помнил. И так и не нашел на него ответ.
Люди Крига не обсуждали свое прошлое – для них оно было причиной позора – но, три десятилетия назад, Костеллин поставил себе задачу узнать все, что возможно, о своем новом полке, и это включало в себя историю Крига.
Это оказалось неожиданно трудной задачей. Большая часть того, что было написано о Криге и его народе, было утрачено – в некоторых случаях, как подозревал Костеллин, намеренно удалено – из имперских летописей. Но один-единственный ужасный факт не вызывал сомнений.
Почти полтора тысячелетия назад Криг был опустошен самой кровопролитной и жестокой гражданской войной, которую когда-либо знало человечество.
Костеллин рассказал Мангейму, что эта война началась, когда продажные и развращенные Автократы, правившие планетой, объявили независимость от Империума.
– Конечно, – сказал Костеллин, – граждане были возмущены такой ересью.
– Конечно, – сказал Мангейм.
– И Автократы вывели свои частные армии на улицы, чтобы сокрушить всякое сопротивление. И почти преуспели в этом.
Человеком, которому Криг оказался обязан своим спасением, был полковник Юртен. Когда Автократы начали переворот, Юртен находился в городе-улье Ферроград с целью вербовки одного полка Имперской Гвардии. Он действовал быстро, захватив контроль над городом, и превратив его в пункт сбора сил имперского сопротивления.
Конечно, силы врага в тысячи раз превосходили число храбрых солдат Юртена – и противник располагал несравненно большими возможностями, в том числе, контролируя системы планетарной обороны. Войска Империума не смогли бы пробиться сквозь блокаду Автократов, чтобы оказать помощь сражающимся лоялистам Крига. Юртен сражался в войне, которую не мог выиграть – по крайней мере, обычными средствами. Тогда, глубоко под ульем Ферроград, в тайном хранилище Адептус Механикус полковник нашел склад запрещенного оружия, древние устройства, несущие смерть, которые никак нельзя было назвать обычными.
– Величайший герой в истории Крига, – сказал Костеллин, – человек, который уничтожил его. Юртен решил, что если этот мир не будет принадлежать Императору, то он не должен принадлежать никому. В День Вознесения Императора он взорвал эти ракеты в атмосфере.
Мангейм даже забыл о своей еде. С его ложки стекал розовый соус.
– Так вот почему воздух на Криге такой…?
– Ракеты уничтожили экосистему, – подтвердил Костеллин. Юртен убил миллиарды людей, но отнял у врага преимущество. Война бушевала еще пять столетий, пока не определились победители.
