Ходьба нас утомила, и Сакура предложила зайти в известную на всю страну сетевую кофейню. Внутри было людно, но, к счастью, нашёлся пустой столик. Мы условились, что она займёт место, а я пойду за напитками для нас двоих. Сакура попросила холодный кофе с молоком. Я заказал его у прилавка вместе с айс-кофе для себя, поставил бокалы на поднос и вернулся к столику. Как оказалось, в моё отсутствие она что-то писала в свою «Книгу жизни с болезнью».
— О, спасибо. Сколько с меня?
— Нисколько. Я тебе ещё за мясо должен.
— Честно, забудь, я сама вызвалась за него заплатить. Но позволю тебе угостить меня кофе.
Она радостно опустила в бокал соломинку и начала потягивать напиток. Пожалуй, всякий раз говорить про неё «радостно» было уже лишним. Она почему-то всегда излучала позитив.
— Интересно, со стороны мы выглядим как влюблённая пара?
— Мне всё равно. Даже если выглядим, на самом деле это не так.
— Ну ты и сухарь!
— При желании любую пару людей разного пола можно принять за влюблённых. А если судить только по внешности, про тебя никак не скажешь, что ты скоро умрёшь. Важны не оценки со стороны, а то, что внутри. Сама же сказала.
— В этом весь ты, — сообщила она, пытаясь одновременно смеяться и пить кофе, и я услышал, как в её стакане забулькал выходящий воздух.
— Ну так как, [одноклассник, узнавший мой секрет], у тебя была девушка?
— Ладно, отдохнули, пора двигать.
— Ты ещё и глотка не отпил!
Похоже, второй раз фокус не сработал. Когда я попытался встать, она схватила меня за руку. Хотя бы не царапайся! Неужели она мстит мне за то, как я прервал её в ресторане? Я не хотел её злить и послушно сел на место.
— Так что с девушкой?
— Да как сказать…
— Похоже, я ничего о тебе не знаю.
— Охотно верю. Не люблю о себе распространяться.
— Почему?
— Не хочу попусту болтать о том, что никому не интересно, в надежде на одобрение окружающих.
— С чего ты решил, что никому не интересен?
— Потому что никто не интересен мне. В общем и целом люди не интересуются ничем, кроме себя. Разумеется, бывают исключения. Например, меня немного заинтересовала ты — из-за твоих необычных жизненных обстоятельств. Но сам я не из тех, кто может кого-то заинтересовать. Поэтому мне не хочется говорить о том, что для других бесполезно, — разглядывая текстуру столешницы, разложил я по полочкам всё, что обычно думал по этому поводу. Эта теория уже давно собирала пыль где-то в тайниках моей души. Потому, разумеется, что её некому было высказать.
— Но мне интересно!
Смахнув пыль со своей излюбленной теории, я предавался воспоминаниям о том, как к ней пришёл, и потому от меня ускользнул смысл слов моей собеседницы. Я удивлённо поднял голову. Её лицо красочно выражало одно-единственное чувство. Даже такой отшельник, как я, с первого взгляда распознал, что она злится.
— Что?
— Ты мне интересен, говорю! Я бы не позвала с собой неинтересного человека. А ты меня высмеиваешь, как какую-то дурочку.
Честно признаться, я плохо понимал, о чём она говорит. Не понимал, почему я ей интересен и отчего она разозлилась. Тем более что я её не высмеивал.
— Иногда ты мне кажешься дурочкой, но я тебя не высмеиваю.
— Может, и не нарочно, но настроение ты мне испортил!
— Э-э… Ясно… Прости, — извинился я, не вникая, за что. Это наиболее эффективный способ справиться с рассерженным человеком, и я не стесняюсь им пользоваться. Прошло на ура. Как бывало и с другими рассерженными людьми, она пока ещё дулась, но взгляд заметно смягчился.
— Ответишь честно — прощу.
— Ты ничего любопытного не услышишь.
— Всё равно расскажи. Мне интересно.
Уголки её губ поползли вверх, и на лице, откуда ни возьмись, появилась злорадная усмешка. Я счёл спор проигранным и не стыдился того, что прогнулся. Я — тростниковая лодка.
— Сомневаюсь, что оправдаю твои надежды.
— А, пустяки! Ну так что?
— Не припомню, чтобы у меня были друзья. Ещё с младших классов так.
— У тебя амнезия?..
— Ты всё-таки дурочка.
На самом деле я засомневался: а вдруг, если считать, что в её возрасте подхватить неизлечимую болезнь ещё менее вероятно, чем потерять память, она может оказаться права? Глядя на её очевидно недовольную гримасу, я решил отречься от своего высказывания и попытался объяснить:
