Но, Господи, как же я устал!
Родни давно не ощущал себя таким усталым.
Дверь отворилась, и вошла Джоан.
— Ой, Родни, ну зачем читать в темноте!
Проходя мимо него, она включила свет. Он улыбнулся и поблагодарил.
— Так глупо, милый, портить глаза, если достаточно всего лишь щелкнуть выключателем. Не знаю, что бы ты без меня делал, — с чувством добавила она, усаживаясь.
— Заимел бы кучу дурных привычек, — сказал Родни, улыбнувшись добродушно, насмешливо.
— Ты помнишь, — спросила Джоан, — как ты вдруг захотел отказаться от предложения дяди Генри и стать фермером?
— Да, помню.
— Ты не радуешься сейчас, что я тебе не позволила?
Родни смотрел на нее и восхищался ее неутомимой бодростью, молодой стройной шеей, гладким миловидным лицом. Жизнерадостная, уверенная, преданная. Джоан всегда была мне хорошей женой, подумал он.
Он подтвердил негромко:
— Да, радуюсь.
— У всех бывают порой неразумные идеи, — заметила Джоан.
— Даже у тебя?
Он пошутил, но с удивлением увидел, что она нахмурилась. Промелькнувшее на ее лице сомнение было подобно ряби на гладкой поверхности воды.
— Случается, нервы сдают, все видится в мрачных тонах.
Родни изумлялся все сильнее. Он не мог представить себе, чтобы Джоан нервничала или впадала в уныние. Желая поменять тему, он сказал:
— Знаешь, я немного завидую твоему путешествию на Восток.
— Да, было интересно. Но мне бы не хотелось жить в таком месте, как Багдад.
— А я бы с удовольствием посмотрел на пустыню. Это должно быть захватывающе — пространство и яркий ослепительный свет. Свет особенно привлекает меня. Видеть ясно…
Джоан не дала ему закончить, сказав с омерзением:
— Отвратительно, просто отвратительно — полнейшая пустота!
Она обвела комнату пристальным, беспокойным взглядом. Будто животное, которое хочет спрятаться, — показалось Родни.
Но ее лоб тут же разгладился.
— Подушки совсем старые, выгорели. Надо купить новую вон для того кресла, — заметила она.
Родни вздрогнул, но быстро справился с собой.
Что ж, собственно, почему бы и нет? Подушка выгорела. Лесли Аделина Шерстон покоится на кладбище под мраморной плитой. Фирма Олдермена, Скьюдмора и Уитни идет в гору. Фермер Ходдесдон надеется получить очередную ссуду.
Джоан прохаживалась по комнате, проверяла, не скопилась ли где пыль, расставляла книги в шкафах, двигала фигурки на каминной полке. За прошедшие шесть недель комната отчего-то и вправду стала выглядеть облезлой и немного неопрятной.
— Каникулы закончились, — буркнул себе под нос Родни.
— Что? — повернулась к нему Джоан. — Что ты сказал?
— Разве я что-то сказал? — обескураженно глядя на нее, спросил он.
— Мне показалось, ты сказал: «Каникулы закончились». Ты, наверное, задремал, и тебе приснилось, что дети собираются в школу.
— Да, — подтвердил Родни. — Я, должно быть, задремал.
Джоан стояла, поглядывая на него с сомнением. Потом поправила картину на стене.
— Что это? Что-то новое?
— Да. Купил как-то на распродаже у Хартли.
— О! — Джоан взглянула на картину с интересом. — Коперник? Наверное ценная?
— Понятия не имею. — Родни пожал плечами. И повторил задумчиво: — Не имею ни малейшего понятия…
Что ценно, а что — нет? Существует ли такое понятие, как память?
«Вы знаете, я думала о Копернике…»
Лесли, этот ее проходимец-муж, пьянство, нищета, болезнь, смерть.
«Бедная миссис Шерстон, такая невеселая жизнь».
Но, думал он, Лесли не была печальной. Она прошла сквозь разочарование, и нищету, и болезнь, подобно тому, как мужчина преодолевает болота, идет за плугом, переправляется через реки: неутомимо, с нетерпением, чтобы добраться туда, куда стремится…
Родни задумчиво смотрел на жену своими усталыми, добрыми глазами.
Такая бодрая, ловкая, деловитая, такая уверенная в себе и удачливая. Ей не дашь больше двадцати восьми, решил он.
И вдруг ему стало до боли жаль ее.
Он произнес с огромным сочувствием:
— Бедная крошка Джоан.
Она посмотрела на него. Она сказала:
— Почему бедная? И никакая я не крошка.
— А вот и я, бедная крошка Джоан. Кто со мной — сюда, или я — одна, — как всегда насмешливо поддразнил ее Родни.
Она внезапно кинулась к нему и, с трудом переводя дух, выговорила:
