В один из дней скука выползла из-под верешинской чертежной доски и тихонечко взяла Григория за сердце. Тоненько заныло выносливое сердце спортсмена, запросилось прочь от сидячей, размеренной жизни. Все это было не то. Хотелось чего-то другого, настоящего. А чего — сам не знал. Сказал раз Володе Володько:
— Знаешь, парень, какой-то ты затхлый. Лежалый. Нафталином от тебя несет, что ли? Хоть бы тебя побил кто, понимаешь?
Володины брови сломались пополам.
— Попробуй, — произнес он, — побей.
В тот же день Верешин подал заявление начальству, просил о переводе в цех помощником мастера. Надоело, невмоготу стало ходить по городу Алайску каким-то гостем. Простоты захотелось, родственности с ширококостными людьми в замасленных спецовках, что толпились по утрам на остановке автобуса: «Центр — Котельный завод».
Но в цех Верешина не перевели. Начальник котельного сектора Лебедев позвал его к себе. Они сели друг против друга, закурили. У Лебедева была крупная с проседью голова и глаза, темные, добрые, под тяжелыми веками.
— Я понимаю вас, — сказал Лебедев. — Это поучительное дело — постоять самому у станка. Я вас не держу в КАБЭ. Я только хотел предложить вам участие в одной интересной работе.
Лебедев взял карандаш, подвинул к себе листок розовой миллиметровой бумаги и несколькими точными, скупыми штрихами наметил схему котла, выпускаемого заводом.
— Вот, — сказал он, — котел с пневмомеханическим забрасывателем топлива. Он считается неплохим котлом. Во всяком случае, лучшего пока у нас ничего нет. Ну, вы знаете, что потери топлива в этом котле мы только планируем до двадцати процентов. На самом деле они гораздо больше. Мощность наших котлов два, четыре, шесть, восемь и, наконец, десять тонн пара в час. Так ведь? Десять — это предел. А котлы таких габаритов дают сейчас до двадцати тонн. Спрашивается, что же мы должны делать?
Карандаш Лебедева вновь твердо прошелся по бумаге. Верешин увидел схему неизвестного и совсем еще непонятного ему котла.
— Что, если попробовать вот так? — Лебедев поднял припухшие веки и посмотрел на Верешина удивительно доверчиво, как смотрят на испытанного помощника, друга.
— Видите, это наш котел ДКВ, только с циклонной топкой. Никаких откровений тут нет. Ведь вы представляете себе, что такое циклон?
Да, Верешин представлял себе это. Даже очень хорошо представлял.
— Пока все это рисуется нам еще в весьма общих чертах, но циклон — такая штука... — Карандаш сделал по схеме несколько округлых движений. — Завихрения воздушного потока в топке. Благодаря интенсивности горения потери топлива снижаются примерно втрое. Это — раз. Дальше. Температура горения: зола будет плавиться — небо не будем коптить! Ну, и главное. Мы сможем поднять мощность котлов, не меняя их габаритов. Вот такие у нас, так сказать, прожекты.
Лебедев по-стариковски подвигал, пошевелил губами, улыбнулся.
— Если они вас устраивают, Григорий Сергеевич, давайте работать вместе. Милости просим. У нас многие товарищи просто заболели циклоном. Правда, не все. Володько Владимир Иванович принципиально против. Марк Израилевич Финкель еще как-то, так сказать, не определил своего отношения к циклону. Ну есть и еще... главный конструктор, например. — Лебедев сощурился хитро и весело. — Вот, пожалуйста, думайте. Работы — бездна. Работать придется вечерами. И причем, учтите, пока все это абсолютно бесплатно. Так сказать, во имя идеи. Пока мы не представим эскизный проект — хотя бы для начала, — никто нам не поверит на слово.
Лебедев убрал со стола листок со схемами, спрятал карандаш.
— Да, я согласен, — сказал Верешин и напряг все свои душевные силы, чтобы ничего не выдал взгляд, чтобы остался, как всегда, спокойным, прохладным.
После первого вечера, проведенного в КАБЭ, после всех этих конструкторских споров, Верешин понял, каким он был недоучкой тогда, на третьем курсе, доказывая преимущества циклона и ничуть не представляя себе реального котла с этим циклоном, не имея даже понятия о том, как можно создать его. Здесь говорили о том, как сделать новый котел в цехах Алайского завода. Верешин не знал завода, и снова захотелось ему уйти в цех, учиться, узнавать, стать рядом с людьми в замасленных спецовках.
