Да будет вашему дружескому сердцу известно, что с давнего времени между двумя нашими высокими правительствами существовало согласие; отношения между ними были откровенные и основания дружбы день-ото-дня укреплялись, как будто два правительства составляли одно, и два народа — один народ.
Но вот в прошлом году ваши войска явились к Челекеню на берегу Хоразмского залива[5], как мы слышали, для открытия торговли, и недавно небольшой отряд этих войск, приблизившись к Сарыкамышу, который издавна находится под нашею властью, вернулся назад. Кроме того, со стороны Ташкента и Ак-мечети[6] подходили войска ваши к колодцам Мин-булак, лежащим в наших наследственных владениях. Нам неизвестно, знаете ли вы об этом или нет?
Между тем с нашей стороны не предпринималось никогда таких действий, которые могли бы нарушить дружественные с вами отношения, и только однажды из племени казак[7], которое находится под нашей властью, пять или шесть храбрецов были посланы к вам; но они не переходили за нашу границу и, не сделав вам никакого вреда, возвратились обратно. В то же время некоторыми людьми из этого же племени были захвачены четыре-пять ваших людей, но мы отобрали их и бережем у себя.
В прошлом году темир-хан-шуринский заслуженный князь[8], сказал о нас ишану: „если они наши друзья, то по какой причине держат у себя людей наших?“ Узнав об этом, мы поручили тому же ишану отвести одного из этих людей к вам; других же оставляем пока у себя.
И если вы, желая поддержать с нами дружеские отношения, заключите условие, чтобы каждый из нас довольствовался своей прежней границей, то мы в то же время возвратим и остальных ваших друзей; но если пленные эти служат для вас лишь предлогом для открытия враждебных против нас действий, с целью расширения ваших владений, то да будет на это определение всемогущего и светлого Бога, от исполнения воли которого мы уклониться не можем.
Поэтому написано это дружественное письмо в месяце шавалла».
На печати изображено: Сеид-Магомет-Рахим-хан.
Смысл этого письма был далеко не согласен с первоначальным заявлением посланца, поданным им, по прибытии в Александровский форт, Ломакину, а потому не могло быть и речи о каких либо дальнейших с хивинским ханом сношениях, до точного исполнения им заявленных нами требований.
Лица, посланные в Хиву от Магомет-амина, были приняты ханом ласково. Направление мнений большинства главных сановников подавало в начале надежду на благоприятный исход данного им поручения. Но по истечении трех недель времени, проведенных ханом в совещаниях с приближенными лицами, мнение диван-беги Мат-Мурада одержало верх. Он посоветовал хану, для поддержания его достоинства, отказать русским в исполнении их требований, рассчитывая, что если опасность действительно будет близка, то выдача наших пленных может предотвратить ее. Вследствие этого Магомет-амину было сообщено, что на наши заявления ответ хана может последовать лишь тогда, когда наместник кавказский сначала ответит на ханское письмо. В противном случае посланец должен был доставить ханское письмо назад в Хиву.
Такой ответ хана вызвал с нашей стороны следующие распоряжения: 1) хивинское посольство отправлено в Хиву, причем ханское письмо ему не возвращено и 2) начальникам отрядов в Закаспийском крае предписано: если во время рекогносцировок, которые они должны будут произвести осенью, хивинский хан вновь вздумает открыть переговоры, то, до точного исполнения предложенных нами условий, посланных от него отнюдь не принимать; если же требования эти будут исполнены ханом, то посольство принять и препроводить по начальству.
Такие результаты хивинского посольства вызвали следующее поведение императора Александра II: по окончании предположенных осенью 1872 г. рекогносцировок со стороны Красноводска и Мангишлака, если обстоятельства окончательно укажут необходимость нанесения Хиве решительного удара, воспользоваться зимним временем для надлежащих приготовлений к весенней экспедиции в 1873 г., по общему плану, согласованному между начальствами трех военных округов.
* * *
В июне 1872 г., когда Маркозов начал приготовлять красноводский отряд к новой рекогносцировке, еще не выяснилось окончательно, к чему приведут начавшиеся с Хивою переговоры. Поэтому он получил приказание стараться подготовить все для скорейшего нанесения Хиве решительного удара в тот момент и в том пункте, где и когда главнокомандующий это прикажет, но отнюдь не вдаваться в предприятия, кои могли бы заставить нас идти вперед и делать захваты вопреки видам высшего правительства. Так, в случае неприязненных действий со стороны хивинцев, ему поручалось, энергически отразив их, преследовать неприятеля по возможности, но внутрь ограды города Хивы не входить, не испросив на то разрешения; равно не ставить неприятелю выполнение таких требований, для вымогательства которых пришлось бы брать город
