При движении от Алибека к Кара-кудуку множество людей пристало; везде валялись брошенные арбы и издыхающие быки[246] и лошади; валялись также трупы рогатой скотины, отпущенной на мясные порции отряду из числа отбитой у неприятеля в туркменскую экспедицию. Эта скотина, в числе нескольких тысяч голов, скученная на пастьбе в одном месте у города Ханки, конечно не могла иметь хорошего ухода и уже там начала падать. 300 быков, пригнанных под Хиву, для довольствия мангишлакского отряда, только накануне выступления его, были весьма худы и не могли поправиться по неимению времени. Во время движения в пределах ханства, при больших переходах, скотина не успевала выкармливаться и много ее погибло до Кунграда. В предвидении, что она не выдержит похода по пустыне и вообще что ее будет недостаточно для войск, сделано было распоряжение о покупке баранов в Кунграде.
Поздно ночью собрался отряд к Кара-кудуку. Причины, почему он пострадал на безводном переходе к этим колодцам, заключались в следующем: 1) недостаток водоподъемных средств; 2) слишком большое число войск в одном эшелоне, и 3) несоответственный порядок движения. Опыт похода но пустыне научил, что самое лучшее время для движения от 3 часов утра до 9 и от 4 часов пополудни до 9—10 вечера, когда сравнительно не в такое жаркое время можно делать по 3 и по 3 1/2 версты в час; следовательно, в первый день в течение 12 часов можно было сделать более 40 верст и на другой день до 10 часов утра пройти остальное пространство до Кара-кудука. Двигаясь таким образом, войска в самую жару отдыхали бы на привалах, а потому и потребность в воде была бы меньшая Между тем, выступив в 9 часов утра, т. е. в жару, люди могли делать только по 2 1/2 версты в час, потребность в воде была необыкновенно велика и самый переход мог быть совершен лишь в два дня.
Что касается кавалерии, то она, выступив от озер Ирали-кочкан 23 августа утром, имела привал у подъема Чыбын и рано утром 24 прибыла к Кара-кудуку, потеряв всего одну строевую лошадь.
От каракудукской воды, содержащей в растворе глауберовую соль, в отряде открылись поносы, перешедшие потом в кровавые. Распространение этих последних способствовали также прохладные ночи, которые с подъема на Устюрт сильно давали себя чувствовать. Вследствие этого было сделано распоряжение о том, чтобы войска, если они не находятся в движении, с 5 часов вечера и до 8 часов утра надевали шинели или халаты.
24 августа, часов около 9 утра, прибыл нарочный от генерала Кауфмана с письмом к начальнику отряда, в котором он сообщал, что мир с ханом заключен, что к России отходит правый берег и дельта Аму и что так как с запада граница наша идет по Талдыку и далее на мыс Ургу, от которого направляется по чинку и далее вдоль так называемого старого русла Аму, или по Узбою, то, с прибытием к чинку, можно поздравить войска с вступлением на русскую землю. В заключение бывший главный начальник войск, действовавших против Хивы, просил Ломакина передать его «спасибо» мангишлакскому отряду и «не поминать лихом тех, которые гордятся товариществом кавказцев».
От Кара-кудука отряд направился тремя колоннами: первая, из трех рот ширванского и одной роты самурского полков, горного взвода, хивинских пушек и обоза кавалерии, под начальством подполковника Пожарова, 24 августа, в 3 часа пополудни; вторая, из пяти рот апшеронского полка и полевого взвода, под начальством Ломакина, 25 августа, в 3 часа утра, и третья, из кавалерии с ракетною командою, под начальством Квинитадзе, 25 августа, в 4 часа пополудни. Все колонны должны были прибыть к колодцам Суня-темир 26 августа, двигаясь первые две чрез колодцы Ирбасан, а последняя — чрез ручей Куркруты и Алан.
Колонна Пожарова 24 августа прибыла к колодцам Ир-басан, сделав 24 версты. 25 числа в 5 часов пополуночи, она выступила далее, на колодезь Торча-тюле. Проводник не знал дороги к этому колодцу, долго путал и наконец привел колонну к маловодному колодцу Картбай к 10 часам утра. Во время этого движения проводник все уверял, что Торча-тюле недалеко; голова колонны следовала за ним и не заметно отделилась слишком на восемь верст от хвоста своего, который пристал (собственно большое хивинское орудие) в песках. Солдаты случайно нашли, недалеко от места остановки орудия, колодезь, которым и воспользовались, чтобы напоить присталых лошадей. Между тем Пожаров не мог долго оставаться у Картбая, потому что в нем было мало воды; поэтому он в тот же день выступил с двумя ротами и вьюками к колодцу Джамбай, в 18 верстах от Картбая; хвост же его колонны (две роты и хивинские орудия) подошел туда 26 августа, в 10 часов утра. В тот же день, в 3 1/2 часа по полудни, вся колонна двинулась к колодцам Суня-темир. Переход по песчаной местности был весьма тяжелый. «Приходится мне, доносил Пожаров начальнику отряда 26 августа, все время двигаться перекатами, т. е. отправлять назад верблюдов для поднятия тяжестей с арб, которые сильно отстают и даже останавливаются. Если бы не это обстоятельство, то я еще сегодня утром, а может быть и вечером, был бы в Суня-темире». Более всего задерживали движение колонны лазаретные арбы, которые были тяжело на гружены вещами, переданными в отряд от общества попечения о раненых и больных воинах, так что Пожаров одно время хотел было даже бросить часть этих вещей. Пройдя около 25 верст, колонна ночевала в безводном пространстве а 27 августа, в 6 часов утра, прибыла в Суня-темир.
