Впрочем, одно благое дело я тут же и сделал, а поскольку успел шепнуть пару слов Варваре, она мне в том деле и помогла. Мы устроили весьма действенный сеанс психотерапии Татьянке. Нет, ничего подобного тому, как это происходило бы в прошлой моей жизни, и близко не было, я так думаю, здесь такое не поняли бы, просто мы уделили боярышне своё внимание, поболтав с ней о том, о сём, а уж когда Варя поинтересовалась мнением моей сестрицы относительно последних модных веяний из Вены, та аж просияла и всё то время, что мы находились в доме, аж лучилась радостью. Как мало человеку надо для счастья, да…
Отец, дядя Андрей и Василий удивились, когда на послеобеденные посиделки в кабинете отца я отправился с Варей. По заведённой в доме традиции женщины в кабинет допускались, мягко говоря, нечасто, но я заверил их, что присутствие Вареньки для изложения моих новостей является обязательным. Ох, надо было видеть лица моих родных, когда супруга с самым невинным видом достала из ридикюля маленький револьверчик, откинула барабан, удостоверившись, что он не заряжен, и положила оружие на стол, дополнив это выкладкой рядом с оружием пяти непривычного для отца, дяди и брата вида патронов…
— Позвольте представить револьвер системы Гаврилова и Семёнова! — провозгласил я. — Калибр две с половиной линии, [1] барабан на пять патронов, стрельба исключительно самовзводом, предназначен для самозащиты и может быть носимым в дамском ридикюле, как вы только что видели, или… — я запустил руку в карман, достав оттуда второй револьвер, — …в кармане!
Удивление на лицах бояр Левских продолжало сохраняться, но особой радости я в них не увидел. Ну это мы сейчас исправим. По крайней мере, постараемся исправить.
— Две с половиной линии?! — отец осторожно взял револьвер, смотревшийся в его ладони неприлично малюсеньким, и недоверчиво его разглядывал. — И что с такой пулькой можно сделать? Да при таком коротком стволе? Она же пальто на вате не пробьёт!
— Пробьёт, — успокоил я его. — С двадцати шагов всего, но пробьёт, проверяли. А и не пробьёт если, так всё равно либо одно-два ребра сломает, либо потроха отшибёт.
— Это ж разве только в комнате из такого стрелять, — неодобрительно поморщился дядя. Ну да, для генерала что сам револьверчик, что дистанция, на которой он действовал, смотрелись просто несерьёзно.
— Да, — не стал я спорить, — именно так. Я же говорю — для самозащиты и того хватит.
Недоверие и даже лёгкая брезгливость с лиц моих родственников не сходили, поэтому я предложил вот прямо сейчас отправиться в подвал и пострелять. Револьверов Гаврилов и Семёнов сделали пока только эти два, зато патронов заготовили полторы сотни и все их я принёс с собой, так что чем стрелять, у меня было. В подвале для начала пришлось переставить мишени поближе, иначе я бы не взялся поручиться за меткость.
— Хм, а неплохо так в руке лежит, даже с такой-то маленькой рукояточкой, — удивился дядя Андрей.
— Есть такое, — я довольно хмыкнул. — Зря, что ли, ещё в прошлый раз приучил Никифора с Ефимом об удобстве думать?
Отстреляв по полному барабану, все трое признали, пусть и через силу, что при всей неказистости и несерьёзности своего облика револьвер представляет собой вполне действенное оружие, пусть и на малом, конечно же, расстоянии. Тут я и показал им главную особенность машинки. То есть не я, Варенька. Да, в самое яблочко она не попала ни разу, зато все пять пуль легли в мишенный круг, в молоко не ушла ни одна. Вот тут-то бояре Левские, хорошо усвоившие, какое усилие надо прилагать при стрельбе самовзводом из моего револьвера, сразу всё и поняли.
— Не тяжело? — поинтересовался отец у Варвары.
— Ну что вы, Филипп Васильевич, сами же видели, — улыбку Варварушка выдала вполне себе скромную, но спрятать торжество в голосочке у неё не вышло. — Я же, пока этот револьвер делали, главной его испытательницей была, заодно и стрелять наловчилась.
— Что же ты, Алексей, такую хорошую игрушку на Гаврилова с Семёновым-то записал? — попенял отец, когда Варя присоединилась к женской части семьи, а мы вернулись в кабинет и пропустили по чарке. — Привилегию тоже на них запишешь?
