Я пошел на автостанцию фирмы Greyhound, сел в автобус до Нью-Йорка, позвонил оттуда Мэри Энн и поехал на поезде в Вестчестер. Сестра с Джо подобрали меня там, потратили несколько часов на попытки уговорить вернуться, а потом все же доставили обратно на машине. К шести утра я снова был в Академии. Меня не поймали, и обошлось без каких-либо неприятностей. Тем не менее утренний рожок разбудил и того старшекурсника со Стейтен-Айленда, и он улыбнулся, думая, что настал еще один день издевательств надо мной.
Более опытные парни научили меня, как добиться от ботинок идеального блеска, так что через некоторое время меня уже нельзя было изводить по этой причине. Не важно. Когда у моего недруга не было готовых причин меня мучить, он изобретал новую.
Однажды он скомандовал всем младшим кадетам за нашим столом сложить руки как положено. Потом подождал некоторое время и сказал:
– Все могут опустить руки, кроме Моттолы.
Я продержался еще пять минут, а потом одна рука устала и слегка просела. Этот сукин сын взял ложку и треснул меня по локтю – как раз по «той самой» косточке! Шок пронзил меня, и вот тут я сломался. Я выскочил из-за стола, зашел сзади, схватил его за шею и дернул так сильно, что из-под него вывалился стул, и он грохнулся на пол. Я сел сверху и стал лупить его, буквально выбивая из него все дерьмо, пока другие кадеты не вмешались и не оттащили меня.
Бьюсь об заклад, еще никто в истории Академии Фаррагута не получал такого удовольствия от дополнительных часов строевой подготовки. Оно того стоило. Тот парень, конечно, так и продолжал ненавидеть меня и злиться. Но больше никогда меня не доставал.
Настало самое время убираться оттуда. В начале декабря я снова дал деру и добрался до дома Мэри Энн. Туда же подъехали мои родители.
– Мне плевать, что вы будете делать, – заявил я. – Я не вернусь. Я туда больше не вернусь.
Вот так я научился заключать сделки. Основная суть в том, чтобы сказать «нет». Когда ты говоришь «нет» – ты контролируешь ход переговоров.
Хорошо, сказали родители, ты вернешься домой. Но старшие классы окончишь в школе Айона. Никаких больше разговоров о переводе в школу Нью-Рошелла.
Боже мой, я тогда почувствовал себя так, будто только что разделил воды Красного моря, как Моисей!
– Хорошо, – сказал я. – Только заберите меня домой.
Я тогда не получил всего, чего хотел, но сделка была неплохая. Она научила меня тому, что обычно на переговорах сторонам приходится сойтись на том, что каждый что-то да получил.
Я снова оказался дома, и это было прекрасное Рождество. А вскоре после него родители вернули мне мои гитары.
Голоса друзей
Ронни Парлато, старый друг, по профессии строитель
А было мне тогда пять лет, может быть, пять с половиной. А Томми – где-то три, три с половиной. И он сказал мне перелезть через забор, ведь он собирался показать мне, как завести тот трактор во дворе…
Я перелез, и он мне показал, где там ключ и все такое. А потом он и правда завел его и поехал! Я так перепугался, что спрыгнул на землю и убежал. Так и началось наше общение – младший командует старшим.
Томми знает, как привлечь людей. Знает, кого нанять. Знает, как донести до них, что ему нужно. Именно благодаря его таланту и движущей силе стоимость Sony возросла с 2 миллиардов долларов до 14 миллиардов.
Джо Пеши, актер, комик и певец
В случае Томми, да и моем тоже, детство, проведенное в самобытном районе города, дает замечательное «чувство улицы» и умение манипулировать людьми. Ты обучаешься толково говорить с людьми. Понимаешь, откуда они, стоит им заговорить. Можешь разобраться в том, что у человека сейчас на душе. Знаешь, куда пойти, как договориться, – такие штуки.
Томми отлично понимает, как поладить с людьми. В том смысле, что он же как-то нашел общий язык со всеми этими латиноамериканскими артистами? Как вы такое объясните? Надо и правда иметь хорошо подвешенный язык, чтобы с этим справиться…
![Вводное слово : [О докторе филологических наук Михаиле Викторовиче Панове]](/build/no_cover.398201c8.jpg)