Мистер Локвуд издал удивлённое восклицание — оказывается, мы едем почти в одно и то же место. Мы перебрали общих знакомых. Он вспомнил наш церковный двор, и тут выяснилось, что многие любимые мной и сёстрами тропки знакомы и мистеру Локвуду по его прогулкам. Этот пустяшный разговор меня успокоил, и я вернулась к предыдущей теме.
— Как же вы познакомились с этим загадочным Хитклифом? — спросила я.
— Я арендовал у него Мызу, — ответил мистер Локвуд. — Тогда он был богатым джентльменом, крупнейшим землевладельцем в округе.
— Значит, мы говорим о разных людях, поскольку Хитклиф, о котором слышала я, — бродяга, истинное дитя природы.
— Всё удивительнее и удивительнее! Это вылитый Хитклиф в начале его жизненного пути! — воскликнул мистер Локвуд. — Он начинал батраком и бегал по вересковым пустошам вместе с подружкой и названой сестрой, из семьи Эрншо. Как, вы и о ней слышали?
Если и слышала, то признаваться не стала.
— Эрншо — древний род, известный в округе. Но вы сказали, Хитклиф был батраком? Как же он превратился в богатого джентльмена?
Мистер Локвуд улыбнулся.
— Это любопытная история. В моём распоряжении оказался документ, написанный самим Хитклифом и проливающий свет именно на эту загадку.
Он извлёк из-за пазухи объёмистый пакет в конверте фирмы «Мулреди», адресованный, как я заметила, самому Локвуду. Это было странно. Подобные конверты появились только в последние годы, а мой собеседник утверждал, что отправитель умер десятилетия назад!
— Я думаю, что это письмо написано не так давно, — осмелилась я высказать свои сомнения.
— Разумеется, он написал это письмо очень давно, лет шестьдесят назад, когда был молод и только-только разбогател. Но он писал его не мне!
— Тогда как же этот пакет попал к вам?
— Мне недавно прислало его третье лицо.
Убедившись в необоснованности моих сомнений, я больше не прерывала его рассказ.
— Пакет предназначался всё той же мисс Эрншо, Кэтрин или Кэти, как называл её Хитклиф, подруге его детства. Он сбежал из дома от притеснений, которым там подвергался. Старший брат Кэтрин обращался с ним, как с рабом. Хитклиф написал это письмо после нескольких лет отсутствия, чтобы объяснить Кэти, как возвысился за эти годы, и просить её руки.
— Она согласилась? — спросила я.
— Нет, она не получила послания и ничего не узнала о своём названом брате. Она вышла за другого, хотя любила Хитклифа.
— Какой злой рок преследовал их?
— Не только их; трагедия затронула многие жизни. Однако трудно сказать, лучше ли было бы, сумей возлюбленные соединиться.
Этого я стерпеть не могла.
— Когда двое любят, и любят самозабвенно, разве они не должны быть вместе?
— Наверное, должны; но это случай исключительный. Право, не знаю. — Он покачал головой, теребя пальцами коричневый пакет.
— Но почему письмо не попало к мисс Эрншо? И как оно оказалось у вас?
— Ответы на оба вопроса вы найдёте здесь.
Он открыл конверт и вытащил два документа; толстую пачку хрупких пожелтевших страниц, покрытых жирными угловатыми буквами, и несколько новых белых листков, исписанных округлым старомодным почерком.
— Вот, — он протянул листки, — прочтите сопроводительное письмо, которое я нашёл в конверте два дня назад. Это пишет миссис Дин, экономка той самой Мызы. От неё же, кстати, исходит почти всё, что я знаю о Хитклифе. Впрочем, читайте. Письмо всё вам разъяснит.
Гиммертон
26 декабря 1843 года
Дорогой мистер Локвуд!
Надеюсь, Вы вспомните миссис Дин, экономку на Мызе Скворцов, где вы когда-то жили.
Тогда, около сорока лет назад, Вы были настолько любезны, что выслушивали мою болтовню о наших семейных делах, в том числе о мистере Хитклифе, нашем старом хозяине, и теперь, помня Вашу доброту, я надеюсь заинтересовать Вас продолжением этой повести.
В истории Хитклифа, как я Вам её рассказывала, имелся пробел; я говорила, будто никто не знает, где он провёл три года и как разбогател. Я лгала. Я знала об этом, я одна; знала из рукописи, которую теперь посылаю Вам.
Это длинное письмо мистера Хитклифа моей покойной хозяйке, Кэтрин Эрншо, матери моей нынешней дорогой хозяюшки. Я прятала его на дне моей рабочей шкатулки почти шестьдесят лет, можно сказать — целую жизнь, и не было дня, чтобы я не гадала, хорошо ли поступила, утаи его.
