Химия - страница 2

Последовавшая спустя почти полтора года поездка в исправительный центр в Коцюбинском была неприятным, но уже вполне контролируемым опытом. Возможность публично выносить сор из избы посредством блога дала мне своеобразную власть над начальством колонии. Администрация конечно же пыталась отыграться. Для любого прапорщика было делом чести подловить меня на нарушении режима, но публичность здорово связывала им руки. От меня так хотели избавиться, что я вышел по УДО. Вред, который я наносил руководству, перевесил их жажду власти и самоутверждения.

Если СИЗО был толчком для кардинальной смены жизненных приоритетов, то колония-поселение помогла убедиться в том, что это были правильные изменения. Общение с зеками, которые провели за решеткой по десять-двадцать лет жизни, неплохо расширяет кругозор, а частичная изоляция от общества позволяет взглянуть на него совершенно иными глазами.

Эта книга не о тюрьме, хотя здесь много тюремных зарисовок. Это книга не об анархизме, хотя здесь много политических текстов. Она о том, как бунт превращается из безобидного юношеского хобби в смысл жизни уже вполне взрослого человека с седеющими висками. Она о том, как постмодернистская игра может неожиданно стать суровой реальностью.

Что такое национальная экспертная комиссия по защите общественной морали, против которой мы протестовали? Если начинаешь объяснять это человеку со стороны, то чувствуешь себя идиотом. Ведь мы боролись и в какой-то мере продолжаем бороться с шайкой тупого сброда, лишенной каких-либо реальных власти и авторитета. Нацисты, религиозные маньяки, истеричные члены «родительских комитетов», «заслуженные» журналисты и деятели культуры, заслуги которых сводятся к умению лизать начальственную задницу. Питекантропы с учеными степенями и регалиями. Меня всегда занимало, откуда такие берутся. Ведь люди, способные если и не написать, а хотя бы просто купить диссертацию, не станут старательно анализировать мультфильм South Park на предмет детской порнографии, а матерную частушку вроде «я свою любимую из могилы вырою» — на предмет некрофилии.

Само по себе существование этой комиссии не более опасно, чем существование гипотетических аллигаторов в канализации. Но вот если аллигатор выбирается из унитаза и кусает вас за задницу, значит у вас проблемы. Скорее всего это значит, что вы сошли с ума.

Тот факт, что глава НЭК Василий Костицкий и его соратники навязывали и продолжают навязывать свои вкусы обществу, портят кровь писателям и кинопрокатчикам, проводят «экспертизы», на основании которых людей судят за распространение порнографии, говорит о том, что украинское общество глубоко безумно.

Сейчас борьба против цензоров-моралистов вошла в моду, тогда же, в 2009 году, ей уделяли внимание немногие правозащитники и отдельные радикальные деятели культуры. Эта борьба является важной и бессмысленной одновременно. Важной, потому что комиссия по защите морали — символ захлестнувшего страну мракобесия, символ слияния церкви и государства, символ торжествующей обывательской пошлости, символ полицейской дубинки в руках дебила.

Бессмысленной же, потому что сама по себе НЭК лишена каких-то сверхъестественных полномочий. Она пилит свои скромные бюджеты и тихо символизирует перечисленные выше ужасы. Но вся эта мерзость будет существовать и без комиссии. НЭК — это стебель растения, корни которого глубоко проникли в украинское общество, и их нельзя вырвать, не потревожив его основ.

Действующие лица:

Володарский — скандальный блоггер

Напарница Володарского — активистка, пожелавшая остаться анонимной, на акции — в платке и с ярко-раскрашенным лицом.

Верзилов — художник-акционист, член группы Война.

Томек — жонглёр из Польши, путешествует по миру автостопом. В художественных целях носит на голове игрушечный цилиндр найденный на мусорнике.

Сирко — священник из Тернопольской области, живёт в палатке перед Верховной Радой. Культовая фигура в среде русских православных патриотов Украины и окрестностей.

Наумов — православный верующий без бороды, родом из Крыма. Наиболее разговорчивый из всех. Прихожанин священника Сирко.