— Ты чего себе позволяешь? — Она сопротивлялась, даже ударила меня кулаком в плечо. Вдруг обхватила меня за шею и поцеловала в губы. — Я люблю тебя. Ты такой сильный. Такой настойчивый. Я тебя хочу. Идем, куда ты хочешь. Вон — пошли в кафе. — И она потащила меня к дверям кафе.
Было за полночь, я изрядно нервничал. Людмила приставала ко всем, всех хотела расцеловать, угостить, ублажить, хотела, чтобы все интересовались только ею. Мы уже сидели за общим столом в компании каких-то бандитов. Людмила со всеми хотела выпить на брудершафт. Порывалась залезть на стол и станцевать танец живота. Я чувствовал себя полным идиотом. Но решил идти до конца.
— Пойдем домой. — Я крепко взял Людмилу за руку, пора было убираться. На меня и так уже косо смотрели, а желания связываться с этими детинами у меня не было.
— Никуда я не пойду. — Она вырвала руку.
— Иди, брат, отсюда, — махнул мне рукой невысокий коренастый мужичок с абсолютно бандитской рожей.
Вдруг парень, сидевший слева от меня, показал коренастому жестом, что, дескать, все нормально, и, бесцеремонно подхватив Людмилу под мышки, буквально выволок ее на воздух, я следом.
— Бери такси и увози ее отсюда, — сказал он мне серьезно. Я, право, не ожидал. — Пьяная баба — хуже некуда, — продолжал он. — Сам в такой ситуации был, так что понимаю. Вон такси. — Он указал на машину, припаркованную у обочины. — Ну все, удачи.
Я пожал ему руку.
— Я не хочу никуда ехать, — пьяно сказала Людмила, вдруг ее повело, парень вовремя подхватил ее.
Вдвоем мы довели Людмилу до машины. Усадили ее на заднее сиденье.
— Все, счастливо, — махнул мне парень и вернулся в кафе.
Я назвал таксисту свой адрес. Благо на такси деньги у меня остались.
— Я тебя очень люблю… и очень хочу, — прошептала Людмила, ткнувшись лбом мне в плечо. Через минуту она уже спала.
Мы подъехали к моему подъезду. С трудом, с помощью водителя я довел Людмилу до лифта. Кое-как втащил ее в квартиру. Грохнувшись на диван, она пыталась что-то говорить, делала какие-то движения, вскидывала руки, призывая кого-то или прогоняя. Я лег рядом. Людмила тут же прильнула ко мне, успокоилась и уснула.
Аккуратно убрав ее руку со своей груди, я поднялся с дивана. Захотелось пить, я вышел на кухню. Напившись, подошел к окну и уперся лбом в стекло. Совсем рядом тихо стояли березы, рукой можно дотянуться до их листьев. Я открыл окно. Вдруг стало так муторно, голова закружилась; зажав ладонью рот, я выбежал в ванную, где меня и стошнило. Нос забился, дышать невозможно; как рыба, я хватал ртом воздух, опершись о край ванны. Наконец я отдышался, открыл воду и сунул голову под теплый душ. Стало легче. Я сидел на краю ванны. Там, в комнате, на диване спала девушка. Кто она, чем занимается, я так и не понял. Она говорила, что работает журналистом, уверяла, что художница, что закончила исторический факультет… А собственно, важно ли это? Я решил, что не важно.
Вернувшись в комнату, я сел на диван. При свете луны лицо ее было особенно красиво: курносый носик, пухленькие губки, лишь шрам на левой щеке, но он ее нисколько не портил. А ведь она безумна, уверял я себя, рассматривая ее лицо. Впрочем, я и сам безумен. Мне почему-то стало приятно от этой мысли. Я лег рядом и, обняв ее, уснул.
Уже под утро, проснувшись, я не выдержал, разделся, раздел Людмилу и овладел ею. Получилось долго и бестолково, она все время воротила лицо, морщилась, наконец сказала: «Когда же ты кончишь?» Желания как не бывало.
— Сходи лучше за пивом, — не открывая глаз, сказала она.
— У меня нет денег.
— Тоже мне проблема. Где моя курточка?
Перегнувшись через спинку дивана, я поднял с пола ее курточку. Людмила взяла ее, запустила руку во внутренний карман и достала… У меня буквально челюсть отвисла, я сглотнул. Пачка в два моих пальца толщиной, перехваченная красной резинкой… только тысячные купюры. Выдернув одну, Людмила протянула ее мне.
— Вот, купи себе пива, а мне… я хочу вина, фруктов и чего-нибудь мясного, лучше рыбки.
Черт возьми, кто она такая, с такими деньгами, а по одежде и не скажешь. Эта нелепая болоньевая курточка… Ничего себе журналистка-художница…
