– Заклинание продержалось минуту сорок секунд, – сказала Мерсиморн.
– Уже одна минута сорок одна секунда, – поправил бог. – Две благодарности лейтенанту.
– Минута сорок четыре… минута сорок пять…
Где-то между сорока четырьмя и сорока пятью заклинание взорвалось. Засохшая кровь разлетелась во все стороны бурым конфетти. На стене остался выгоревший силуэт, как будто заклинание сползло и растворилось в прибывающей воде. Ианта выгнула спину так, что ее сложило вдвое. Как будто ее ударило током. Свет с потолка окрасил ее кожу в янтарный цвет, ее длинные светлые волосы всплыли на поверхность и походили на обрывки плаценты. Ты приподнялась на локтях – твое внимание привлекло что-то за передней плексигласовой панелью. Звездная чернота космоса исчезла полностью. Шаттл стремительно погружался в бесконечный мутный океан.
Еще одно движение за окном. А потом о плексиглас шлепнулись две сырые, гниющие ладони.
– Фу, дрянь какая, – довольно спокойно сказала Мерсиморн. – Осталось три минуты.
– Ненавижу эту часть, – сказал бог.
Голое, погрызенное рыбами тело тяжело ударилось об окно. На плексигласе осталось кровавое пятно, но тело отскочило. Второе появилось через пару секунд и задержалось надолго. Это был безногий торс, лицо которого объели целиком, оставив только блестящий череп, который и колотился в прозрачную поверхность. Одну руку существо воздело, будто в мольбе, но его тут же унесли волны.
Вода в шаттле уже плескалась у плеч императора и омывала руки Мерсиморн. Она не удосужилась убрать пальцы с кнопок.
Лицо Ианты обмякло, взгляд блуждал. Ты осторожно поднялась и оглядела шаттл из-под воды. В ней расплывались бурые и красные пятна, будто кто-то истекал кровью. Тебе вдруг показалось, что в корме кто-то высоко и жалобно завыл, совсем тихо, на пределе слуха. Но ни бог, ни старший ликтор, ни тем более Ианта ничего не услышали.
Вой раздавался изнутри шаттла. В нем звучали боль, горечь и отчаяние. Ты оглядывалась, пытаясь найти источник. С влажным шлепком четвертое тело ударилось о плексиглас и удержалось на нем. Оно угрюмо скреблось, но ты слушала только крик.
– Кто-то плачет, господи, – вдруг сказала ты, но он только недоверчиво буркнул что-то себе под нос. Ты не разобрала слово.
– Осталось две минуты тридцать секунд, – сказала Мерсиморн очень осторожно.
– Я ожидал, что их будет больше, – заметил император.
– Мне это не нравится, – сказала ликтор.
Ты посмотрела в потолок. Маслянистая теплая вода казалась густой от обломков и обрывков трупов. Что-то коснулось твоей ноги, ты вздрогнула и отколола осколок своей большеберцовой кости. Попыталась провести его под кожей к заледеневшим ступням. Получилось у тебя не очень. Вместо аккуратной костяной иголочки ты вытащила из дыры прямо над эпифизарной линией большую мокрую пробку. Большая берцовая кость раскрылась, как цветок, кровь и костный мозг испачкали радужный плащ и всплыли на поверхность. Бог развернулся. Лицо его скрывала полутьма, но голос был четок:
– Черт… – потом он произнес слово, которого ты не поняла. – Харрохак, никаких теорем!
– Не смеши меня, она не может использовать теоремы, – сказала Мерси. – Она почти без сознания, и сейчас ей это совершенно не до… Джон, останови ее! Она использует теоремы!
Боль не имела значения. Шаттл дрожал вокруг тебя, в твоем черепе вспыхивали новые синапсы, и глаза у тебя открылись. Ты лежала в море тел. Они начали прибывать до того, как ты это поняла. Ты не могла увернуться от них. Кажется, кровь призвала их, настолько внезапно они появились. Ты не думая встала, и они принялись тыкаться в твои локти и плечи. Они ковром покрыли палубу. Невидимое течение прибивало их книзу, им не хватало воздуха, чтобы всплыть. Сквозь тонкую пелену собственной крови ты видела противные скользкие трупы с черно-алебастровыми лицами. Мертвые девочки-подростки, чьи кости вдруг перестали расти, мертвые мальчики, скалящие молочные зубы, лишенные пола младенцы с голыми черепами и ногтями, похожими на каменные сколы. Резиновый на вид малыш с раскрашенным лицом и очень рыжими волосами лежал рядом с твоим коленом, и это зрелище почему-то чуть не убило тебя. Оно зажгло в тебе нечто, противостоять чему ты не могла. Ты завизжала от ужаса.
