После этого неудачного выезда мы уже стали более грамотно перемещаться и влились в фанатские ряды. Уже специально закупался под группу автобус, и все спокойно доезжали до мест. На поездах ездили те, у кого случались деньги, при этом на этот сектор набивалось народу под завязку. Помню, меня один раз забыли на третьей полке, и я чуть было не уехал за границу спящим. Хорошо, про меня вовремя вспомнили и забрали уже в Таллине, куда я успел переместиться из Вильнюса. Проводники тогда относились к подобным вещам снисходительно и с пониманием, потому как актов вандализма в процессе следования особо не наблюдалось. Все эти свинячества по дороге и в городах начались примерно в 84-м году, когда широкие массы урелов влились в выездные движения, и я тогда уже стал разделять для себя фанатов и болельщиков. Первые ехали на стадион, а вторым было интересно отрываться и чувствовать себя приобщенными не к спорту, а к стаду таких же экзальтированных.
Фанаты того периода вырабатывали свои поведенческие кодексы и правила в рамках своей достаточно организованной среды. Были и внутренние градации на правых и левых. Правые были информационно подкованы и могли перечислить чуть ли не всех футболистов мира и историю футбола. Левым просто нравилась выездная компания, кодекс поведения хулигана, который калькировал гопнический, но сопровождался целым мирком атрибутики. В этом, собственно, и состоит основное отличие неформалов от урелов, равнявшихся в жизненных принципах на уголовную романтику и активно поставлявших рекрутов в уголовный мир и тюрьмы Советского Союза. Неформалам эта романтика была ни к чему, хотя жесткость неформальные движения проявляли не раз. Были, конечно же, драки на выездах, но местные жители в них не участвовали. Где-то в 83-м году, после выезда с «конями», начались милицейские истории, когда на Ленинградском вокзале забирали уже всех без расспросов о том, куда и кто едет. Тогда уже забивались стрелки для подростковых махачей, и милиция пыталась каким-то образом это все пресекать еще на подступах к городу. Помню, когда играли Зенит-Торпедо, одновременно проходил матч СКА-ЦСКА. Причем сначала был футбол, потом – хоккей с участием одних и тех же групп поддержки. За годы выездов все основные фанаты уже давно знали друг друга в лицо.
М. Б. Здесь, наверное, стоит отметить, что изначальные позывные подростков разнились по происхождениям клубов. «Кони» были фанатами конноспортивной базы армии, «динамики» – клуба войск МВД, за что их часто, между делом, называли «ментами». «Торпедики» – фанаты завода АЗЛК, хотя на самом деле немногочисленные поклонники клуба были попросту мажорами. А фанаты «Спартака» назывались «мясными» из-за якобы мясокомбината. «Зенитчикам» от Аэрофлота в какой-то момент присвоили почетное звание «пакеты», так как советская промышленность наконец-то разродилась полиэтиленовыми пакетами, на части которых распечатали питерскую тему по случаю успехов на спортивных поприщах. Но чаще «мешки», потому что многие фанаты ездили и с сумками а-ля семидесятые из мешковины, на потеху вражин, которые пренебрежительно обзывали их бомжами, хотя чаще просто питерцами. Потом, конечно же, все это обросло урелами и гопниками, но ведь не о них речь.
Ж. М. Нуда, хватало и нормальных хулиганов, с которыми связано легенд и историй не на одну книгу. К примеру, после одного матча условились с выездным «конем» Анзором, что будем биться с его товарищами в парке. Приходим, а там один Анзор и чувачок в пиджаке. Спрашиваем: «Что за дела?» и узнаем, что попросту остальные «кони» стрелку задинамили с перепугу, но он готов биться один за всех и за честь клуба. Конечно же, такая позиция ничего, кроме уважения, не могла вызывать. Мы вместе с ним потом поехали к тусовавшим на вокзале «коням», выявили и вломили им, предварительно отбуксировав подальше от обычных граждан. У «мясных» тоже частенько случались воспитательные эксцессы между правыми фанами и болельщиками «Спартака» новой волны. Питерцы, конечно же, не любили их больше всех, но не трогали. Но им, в свою очередь, часто доставалось от хохлов. Так, например, было на выезде в Днепропетровск, когда был разгромлен поезд со спартачами. Тогда просто вдоль трассы стояли группы местных жителей с колами и на многих станциях происходила забивка людей в красно-белых цветах. Мне, кстати, тоже несладко приходилось на украинских выездах, но по другой причине. В Донецке волосы нормальной длины надо было мыть каждый день, не говоря уже о длинных. Там постоянная пыль и грязь, которая поднимается клубами с земли и асфальта при первом дуновении ветра. В короткий срок моя куртка стала просто белой, а сам я имел достаточно бомжеватый вид. Тогда нас всех приняли на стадионе, повязали и переписали, а в родные пенаты отправили бумаги, что-де мы были задержаны за драку, хотя до нее дело и не дошло. Или на выезде в Кишинев, когда меня приняли за уже действительно учиненную драку. Весь молдавский сектор кричал: «Не в милицию, не в тюрьму его ведите, а в парикмахерскую его!»
