Он жмет плечами, вздыхает.
– А у нас что, есть выбор? – кривится. – Если есть, – то прыгай, я готов. Только потом, чур, на обоюдку не списывать, когда люди интересоваться начнут, кто инициатором выступил, договорились?!
Берет у меня из пачки без спросу сигарету, тоже закуривает, разгоняя густые клубы едкого сиреневого дыма здоровенной, как лопата, ладонью.
Трясет башкой, цокает с явным сожалением языком, морщится:
– Одно меня в этом деле только и утешает, то, что ты с каждым днем все старее становишься. Так что секундомер на табло в этом нашем с тобой деле как раз на меня и работает. И мне достаточно просто ждать. А потом я тебя обязательно добью, ты даже и не сомневайся…
– А я, – цежу сквозь зубы, – и не сомневаюсь. Просто постараюсь сделать так, чтобы это твое ожидание оказалось максимально долгим и минимально приятным, не обессудь. И возможности у меня для этого дела вполне даже имеются.
– Я знаю, – смотрит мне прямо в глаза. – Знаю.
Мы с сожалением жмем друг другу руки и расходимся по разным углам паба, чтобы снова сесть рядом, когда ближе к вечеру в пабе соберется вся наша компания.
Снова сидеть, шутить, пить пиво, смеяться, смотреть футбол.
И – беречь горло, которое в любой момент может перегрызть твой улыбчивый собутыльник.
В общем-то, нормальная, душевная, уже привычная и даже в чем-то очень правильная ситуация, я почему-то так думаю…
Захожу – сидит.
За своим любимым столиком, прямо у барной стойки.
Пивко потягивает.
Над левой бровью небольшая ссадина, справа – слегка разбита верхняя губа. Круглые «интеллигентские» очечки без оправы ехидно поблескивают стеклышками.
– Здорово, – говорит.
– Здорово, – отвечаю. – Опять, что ли, с кем-то подрался?
– Ну, – смеется. – Отыскалось пару идиотов. Закурить попросили, а я, ты ж знаешь, – не курю и табачного дыма на дух не выношу…
– Надеюсь, – вздыхаю, – они все-таки в больнице, а не в морге…
Ржет.
– Да ты, Дим, из меня прям какого-то монстра рисуешь. Так, размялся слегонца…
Качаю головой.
Знаю я его разминки…
…У него – очень обманчивая внешность. Самая что ни на есть ботаническая. Узкое лицо потомственного интеллигента. Круглые очки, за которыми прячутся добрые близорукие глаза. Мешковатая одежда скрывает сухую, жилистую фигуру со стальными канатами мышц.
Вдобавок, для тех, кто знает, но недостаточно близко: ученая степень и престижная должность в серьезной аудиторской компании.
Западной, кстати.
Но это, скорее, – благодаря языку. Английским он владеет в совершенстве, учился в Лондоне. Когда мы с ним вместе были в Уэльсе, его там как-то раз прямо у меня на глазах приняли за кокни…
Истинную натуру выдают только бледная, никогда не загорающая кожа, рост, осанка и тонкая злая ниточка почти бескровных губ.
Но на это мало кто обращает внимание.
А напрасно…
У них, на Ждани, всегда учили – бить первым, еще до того как враг соберется и подготовится.
Иначе в этих пролетарских каменных джунглях хрена с два выживешь.
И хотя он со времен своего дворового детства прилично заматерел, приобрел некоторый лоск и даже умудрился купить дорогущую квартиру и переехать куда-то в район Рождественского бульвара, – это уже ничего не изменило, да и не могло изменить, – просто по сути своей.
Есть люди, для которых бой – просто образ жизни.
Это точно так же, как кто-то не может себе представить жизнь без домашних животных – кошек там или собак.
Ничего особенного.
А если они еще в меру закомплексованы, замкнуты, не терпят даже малейшего проявления хамства и подчеркнуто высокомерны с окружающими, – тогда просто жди беды.
Особенно если эти люди достаточно сильны для того, чтобы выработать свои собственные представления о том, что такое хамство и с чем его необходимо употреблять в том или ином случае...
Нда-с…
Тогда они начинают отличаться уж совсем особенной непредсказуемостью.
…Вот, к примеру, гуляли мы с ним как-то не так давно по Патриаршим.
Ну как «не так давно»…
Года два уже, наверное, прошло.
Но это по молодости два года прямо-таки нереальный срок, а когда дело близится к сорока – уже почти что вчера.
Просто так гуляли, бесцельно.
