— Ты оставила отметины на его теле! — гневно воскликнул Эйбер.
— Я мечу всех, кто берет меня к себе на ложе. Это знак любви!
— Любви? Ха-ха! Такие, как ты, не умеют любить!
Реалла плюнула ему в лицо.
— Мы любим более страстно, чем ты можешь себе представить! И ты не достоин такой любви!
Эйбер вспыхнул, его щеки залились румянцем, он сжал кулаки.
— Да как ты смеешь… — вырвалось у него, и вдруг он запнулся. Странно — он был из тех, кто за словом в карман не лезет. — Как ты только смеешь…
— Не плюй на ковры, — пробормотал я, обратившись к Реалле. — Они дорогие. А ты, — сказал я Эйберу, — все слишком преувеличиваешь.
Эйбер покачал головой.
— Ты лишился рассудка, — сказал он с горечью и болью. — Она околдовала тебя. Когда отец узнает…
— Я знаю, что делаю, — прервал его я. — Я не мальчишка, впервые потерявший голову из-за любви.
— Но ведешь себя именно так!
— Доверься мне.
Эйбер помотал головой и перешел на шепот.
— Позволь, я убью ее, если ты не в силах этого сделать. Она — лазутчица и убийца. Она опасна. Ты уснешь — и она прикончит тебя. Такова ее сущность.
— Все мы рано или поздно умираем, — вздохнул я. — И на мой взгляд, есть множество гораздо более неприятных способов отправиться на тот свет, чем от рук красивой женщины.
— Это не игра, Оберон.
— Нет, — решительно возразил я. — Это как раз таки игра. Очень опасная игра. Но она нам необходима, если мы хотим узнать, что тут на самом деле происходит. — Я крепче обнял Реаллу. — Она сказала тебе, что не станет убивать меня. Я ей верю. И покончим на этом.
— Спасибо тебе, — вымолвила Реалла.
Эйбер ошеломленно уставился на меня, перевел взгляд на Реаллу.
— Ты точно ополоумел. Вы оба сбрендили. Этого нельзя допустить ни за…
Я поцеловал Реаллу.
— Ступай в соседнюю комнату. Позволь мне поговорить с братом с глазу на глаз.
— Хорошо, Оберон, — покорно кивнула она и, бросив победный взгляд на Эйбера, повернулась и торопливо удалилась в смежную комнату.
Эйбер глазел на меня так, будто у меня выросла вторая голова.
— Не делай этого, Оберон. Она играет с тобой. Ей что-то нужно, но не твоя любовь. И когда настанет урочный час, она убьет тебя.
— Если бы меня было так легко убить, — возразил я, — я бы помер много лет назад. Знаешь, говорят: то, что тебя не убивает, только делает тебя сильнее.
— Нет. Повидал я таких, как она, Оберон. Она будет овладевать тобой медленно, постепенно. Ты станешь бледным и слабым, утратишь волю к борьбе, а потом умрешь. — Он упрямо топнул ногой. — И я не позволю, чтобы такое случилось!
— Она больше не сможет остаться моей любовницей, — выговорил я негромко, оглянувшись на дверь в соседнюю комнату. Дверь была плотно прикрыта, и я уверился в том, что Реалла нашего разговора не слышит. — Это я понимаю. Ты уничтожил ее в моих глазах. Теперь она — всего лишь орудие, и я использую ее для того, чтобы проникнуть в стан наших врагов.
Эйбер покачал головой. Ясное дело, он мне не верил.
— Я не желаю объяснять отцу, как это вышло, что у тебя в постели оказался суккуб, — заявил он. — Понимаю, удержать тебя я не в силах. Но будь осторожен, ладно? Смотри, кого впускаешь в комнату, кому позволяешь забраться к тебе в кровать.
— Когда отец вернется, я ему сам все расскажу, — пообещал я и, выразительно кашлянув, добавил: — Кстати, насчет того, кого впускать ко мне в комнату… Что-то не припомню, чтобы Порт оповестил меня о твоем приходе. И как же ты здесь оказался?
Эйбер так на меня уставился, будто у меня выросло сразу две лишние головы.
— Разве это должно тебя волновать, когда…
— Волнует, представь себе. — Я многозначительно улыбнулся. — И хочу последовать твоему совету. Если на то пошло, я не выдержу, если у меня тут проходной двор будет днем и ночью. Ну, где эта Карта? Дай мне ее. Быстро.
Эйбер быстренько вернулся к двери и оказался на том месте, где я его увидел, когда проснулся. Он наклонился и подобрал с пола что-то вроде маленькой карты Таро. Наверное, он ее выронил, когда увидел Реаллу.
Затем Эйбер вернулся и молча подал мне Карту. Она оказалась меньше, чем другие Карты, которые я видел до сих пор, но так же, как и они, была прохладной на ощупь и гладкой, словно ее вырезали из слоновой кости. Рисунок был выполнен грубовато, и все же на нем была изображена моя спальня в мельчайших подробностях — от высокой кровати с балдахином до умывальника и зеркала. Рубашка была попросту закрашена золотой краской, без изображения льва, стоящего на задних лапах. Такие Карты, как эта, мне еще ни разу не попадались.
